Эвери, насмотревшись на вид ночного города, оторвался от телескопа и подошел к ней.
– Не сочтите за хвастовство, но я обожаю любоваться на свою вотчину, – ухмыльнулся он. – Вот, взгляните сами.
Энн приблизилась к трубе и всмотрелась. В глаза ей впрыгнули мириады ярких звезд – огней ночного города. Они сияли и переливались, как драгоценные камни. Брильянты, рубины, изумруды, сапфиры…
– Днем, разумеется, видно лучше, – заметил Эвери. – Тогда я могу рассмотреть всю долину. Двести двадцать тысяч людей, Энн, и все они беспрестанно копошатся, словно в гигантском муравейнике, радуясь жизни, суетясь или – влача тяжкое существование. Даже не верится, ведь, когда я был мальчишкой, здесь не насчитывалось и нескольких тысяч человек…
– О, так вы, значит, из числа наших редких аборигенов – коренных аризонцев?
– Да, и горжусь этим.
– Вот, значит, почему вы считаете эти края своей вотчиной?
– Не только. Дело в том, что я горжусь тем, что в свое время предвосхитил расцвет Сахуэро-сити. Двадцать пять лет назад, когда я сам едва сводил концы с концами, я тратил все деньги, которые мог заработать, занять или даже украсть, на то, чтобы приобретать землю. Я купил много тысяч акров. Затем, когда время созрело, лет двенадцать назад, я потратил уйму средств на то, чтобы расхвалить Сахуэро-сити, сделать ему бешеную рекламу. Конечно, мне помогали. Нашлись умные люди, которые почуяли, что здесь пахнет жареным, и не отказались от возможности урвать хороший куш. Словом, дело завертелось и потом остановить его было уже невозможно – как снежную лавину. Повсюду развернулось строительство, люди прибывали тысячами. Я горжусь тем, что приложил руку к процветанию нашего города.
– Да, Карл, вы вправе гордиться.
– Спасибо, Энн. К сожалению, далеко не все здесь столь понятливы, как вы.
– В самом деле?
– Многие критикуют и поносят меня и моих коллег за то, что нам удалось заработать. В одном они правы – заработали мы и впрямь прилично.
Эвери вынул из кармана пачку сигарет и протянул Энн. Она отказалась и тогда он закурил сам. При вспышке зажигалки его лицо показалось Энн торжественным.
– Некоторые люди считают меня отпетым мерзавцем и мошенником, – сказал он. – Впрочем, они ушли недалеко от истины. Мои предки традиционно были не в ладах с законом. Взять, например, моего прадеда – старого Хайрэма. Он прибыл в эти края юнцом, в конце семидесятых годов прошлого века. Охотился, добывал шкуры, затем торговал. Солдатам в форте Дойл он поставлял провизию, а апачам – оружие и виски. Славный был патриот. Или – мой дед, который в начале века служил здесь шерифом. Приглянулась ему однажды одна дамочка. Замужняя, между прочим. Так вот, он сфабриковал улики против её мужа и засадил его в каталажку. А сам, разумеется, завладел его женой.