Три недели перед Рождеством салоны самолетов почти пустуют. Тогда там тихо и уютно, как в раю. Кажется, на нас пятнадцатерых пришлось не менее семи очаровательных девушек-стюардесс. В процессе головокружительных подробностей обслуживания — в особенности Церемонии Принятия Пищи — я едва не упустил момент, когда внизу показалась падающая за горизонт панорама Лос-Анджелеса, сияющего в утреннем солнце. С такой высоты, в слепящем белом свете, город казался странно и пугающе пустым, однообразным чередованием бледных изломанных конструкций, давно заброшенных и нежилых, оплетенным буйной вьющейся растительностью обиталищем змей и юрких ящериц. А секунду спустя я видел уже не город даже, а нечто, похожее на огромную зачерствевшую пиццу, щедро усыпанную толченными орехами.
Предполагалось, что после того, как пассажиры насладятся едой, они несколько осоловеют и впадут в дремоту. Так что стюардессы хлопотали вокруг нас, не покладая рук. Тем, кого мучила бессонница, предлагался многоканальный стереоприемник или все тот же фильм. Вероятно, это все делалось исключительно для того, чтобы оградить пассажиров от каких-либо иных невообразимых услуг этой команды стюардесс.
Вроде бы все уже были при деле, но тут одна из девушек, весьма внушительных, прямо-таки королевских пропорций, проходя по салону с полпути вернулась и внимательно посмотрела на меня. Взгляд ее светился участливым беспокойством. Я отказался есть, пить, читать, слушать музыку или смотреть фильм. Я просто сидел с открытыми глазами. Вы только подумайте! Не желаю ли я чего-нибудь выпить? Быть может, мне угодно журнал или газету?
В 3147 году от Рождества Христова маленькие, очаровательные и деловитые бесполые существа с далекой планеты Скванга избавят нас от обременительного спинного мозга и всего, что с ним связано, все, что останется, уложат в уютную теплую камеру с физиологическим раствором, подсоединят миллион красивых разноцветных трубочек — кровоснабжения, кислорода, воды, питания, — быстро и безболезненно устранят такую ненужную деталь, как веки, потом установят перед каждым по маленькому монитору со стереоэффектом, а затем, с многочисленными изъявлениями дружеских чувств и нежными словами прощания герметично закроют о опечатают крышки. А мы останемся, с увлечением взирая на огромную панораму пустыни с редкими кактусами, вдыхая синтезированный в одной из трубок запах кожи и лошадиного пота, прислушиваясь к тревожному стуку копыт. А вдали будет исчезать непобедимый Джон Уэйн — галопом, галопом, галопом… Вот как будет завоевана Земля, друзья мои.