— Я вообще упрям в отказе от противозаконных деяний. Это один из дефектов моей натуры.
Я развернул ее и дернул за гладкий блестящий локон ее чудесных волос. Она снова встряхнула головой и меня обдало душистым запахом ее свежести и естественности.
— Ты не возражаешь, если я и дальше буду тобою пользоваться? — спросила она.
— Я, пожалуй, даже прошу вас, леди.
— Я правда не могу вернуться к Говарду после всего, что случилось.
— Вероятно.
— Но ты видишь, ты понимаешь, что я должна быть совершенно уверена в том, что не могу к нему вернуться. Ты понимаешь?
— Я понимаю.
— Прекрасно. Что ты собираешься делать?
— Удостовериться в том, что я понимаю.
— Не поняла?
— Я хочу сказать, что прошло еще слишком мало времени, чтобы быть в чем-то действительно уверенным.
— Прекрасная мысль, — пробормотала она.
— Ты ее одобряешь?
— Если нет, стала бы я делать вот это?
Может быть, существует и лучший способ проводить жаркий полдень пятницы — на Гавайях или еще где-нибудь. Что же касается меня, то мне трудно это представить. У меня плохое воображение. Пятница была великолепна. И суббота. И воскресенье.
В понедельник я, правда, провел полчаса в беседе с Говардом Бриндлем — прежде чем Гуля увезла меня в аэропорт.
«Лань» выглядела значительно лучше. Он весь горел желанием показать мне свое рвение, обратить внимание на чистоту и проделанную работу. Если бы у него был хвост, он распустил бы его.
Я сказал ему, что у нас с Гулей вышел долгий разговор, вернее, несколько долгих разговоров, и мы оба сошлись во мнении, что с ней случились все-таки галлюцинации — под влиянием трудных и долгих переживаний.
— Но у нее со мной не было никаких переживаний, — сказал Говард, нахмурясь.
— Были, ты просто не замечал.
— Этого не может быть. Каким образом?
— Она была так одинока и несчастна, а ты оказался рядом и поддержал ее. Вот она и вышла за тебя. Но она не любит тебя.
— Да не же!
— Правда, Говард. Это ее беда. Послушай, поверь мне. Она честно старалась влюбиться в тебя, но не смогла. Действительно не смогла. Ты подарил ей колоссальный комплекс вины, дружище. Она впала в депрессию, чуть не сошла с ума.
— Но я люблю ее! Я правда люблю ее, Трев!
— Для любви, говорят, нужно, чтобы любили двое. Если ты действительно любишь ее, ты сделаешь так, чтобы ей стало легче.
— Как это?
— Позволишь ей уйти.
— Может, если она увидит, что я понимаю ее состояние, мы сможем быть вместе, и тогда…
— Нет. Не трудись.
— Нет?
— Никогда.
Он опустил голову. Плечи его вздергивали. Я было подумал, что от нервного смеха, но тут он судорожно вздохнул, и я услышал сдержанное рыдание. Слезы текли у него по щекам. Я почувствовал себя соучастником в грязном деле. Он был простой, надежный, а сейчас очень несчастный парень. Я неслышно развернулся и поспешно ушел.