— О-о-о, — застонала Иланна. Ее губы были приоткрыты, в глазах читалось отчаяние.
Он решил отвлечь ее беседой и дотронулся до шнурка, повязанного на талии.
— Что это?
Она вздохнула так глубоко, что заколыхалась грудь.
— Ты постоянно спрашиваешь об этом. А я всегда отвечаю, что это касается только ашанти. — Она закинула руки ему на шею и снова потянулась к его губам.
Он не мог противиться и поцеловал ее. Когда Иланна осмелела, он убрал ее руки. От желания у Саладина кружилась голова.
— Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. Она смотрела на него так, словно он был прозрачным.
— Ты хочешь принцессу ашанти.
— Нет, не хочу. По крайней мере, на твоих условиях. Но мне хочется знать, почему ты никогда не снимаешь этот странный пояс.
Она посмотрела на его пах и улыбнулась:
— Ты хочешь меня, очень хочешь. Об этом поет твое тело.
— Мое тело не управляет моими поступками, — ускользнул от ответа Саладив.
— Я расскажу тебе про этот шнурок, но мусульманину не понравится то, что он услышит.
Единственное, что он слышал в эту секунду — звон в ушах.
— И все же я настаиваю, чтобы ты рассказала мне об этом.
— Это пояс принцессы. Я должна носить его, пока не стану королевой.
Еще один обычай ее племени. О Аллах, сколько еще этих примитивных препятствий встанет на пути слабого смертного?
— А как ты станешь королевой? Она закатила глаза.
— Очень просто. Королевы ашанти рожают принцесс ашанти.
Он понял. Только родив, она станет королевой. Саладин потянулся к ней.
— Я подарю тебе принцессу.
Как обычно, она охотно приняла его в объятия.
— Подари мне радость.
По сравнению с теми чувствами, которые будил ее поцелуй, меркла любая радость. Она погладила его.
— Ты очень, очень хочешь меня.
— Скажем так: я готов и хочу подарить тебе дитя. Ты не согласна?
— Хитрый вопрос, мусульманин. — Она погладила его так, как он сам научил ее несколько недель назад. — Ребенок — да, но не принцесса. Только тот, с кем принцесса ашанти свяжет свою жизнь, способен сделать ее королевой.
На свой извращенный языческий манер она сказала ему неприятную вещь. Но он уже не слушал. Тело не повиновалось ему. Некий голос в мозгу заклинал прислушаться к ее словам. Когда логика на секунду пробилась сквозь трясину желания, засасывавшую Саладина все глубже, он не выдержал. Они никогда не поженятся.
Он с отвращением подумал, что чрезмерно отягощен моральными принципами, в то время как Иланне их явно не хватает, и смирился к тем, что она никогда не будет принадлежать ему. Освободившись от ее рук, он подтолкнул африканку к двери.
— Уходи и возьми с собой свои примитивные суеверия.