Он понятия не имел, зачем его сюда сунули, но это его не особенно тревожило. Жизнь он воспринимал, как она есть. Если ему что-то хотелось, то есть, и безумно. Он не брал в рот ни кусочка… ну, неважно, как давно, важно, что сейчас он был голоден. Хорошо бы съесть креветку! Но такое счастье выпадало редко. Почти все, что едят люди, следует зарывать. Он вспомнил, как однажды Майк угостил его ветчиной, намазанной изнутри горчицей. Неделю он не мог разговаривать. Тогда он научился тщательно обнюхивать любую человеческую еду. Проверять надо даже консервы. Как-то, когда он простудился, ему в куриные потроха подсунули растертую таблетку.
Передвигался он очень осторожно и напоминал сам себе мудрого, старого кота.
Филипп Дюваль, услышав, что приехал Арти, вышел из конторского помещения, где под лучами специальной привезенной Дювалем лампы направленного освещения медленно и методично работал Меморандум. С той минуты, как Дюваль разложил перед ним драгоценности, он ни разу не перевел дух.
Арти доложил, что с сейфом все в порядке:
– Тоже мне дело! Хватило игрушечного заряда.
– А как насчет внешних признаков взлома?
– Сделано. Вырезал кусочек стекла в окне кабинета, влез и замкнул систему сигнализации.
– Никто не видел?
Арти отрицательно покачал головой и продолжал:
– Заехал в больницу. Там сказали, что она лежит в палате интенсивной терапии. Так говорят, когда пациент при…
Дюваль перебил его.
– Знаю. – Походил по комнате и заметил: – Не понимаю, как она могла пострадать. От легчайшей царапины на бампере, – Он едва выговорил: – Из-за нее все оказалось под угрозой.
– Из-за шлюх всегда так.
Стоя в полуосвещенном углу, Дюваль кинул жесткий взгляд на Арти:
– Полагаю, что нельзя заявлять об ограблении до тех пор, пока она стоит у нас на пути.
– Ночью она никому не проболтается, – сказал Арти, – а утречком к ней в палату придет на свидание дорогой братик. – Он кивнул в сторону Меморандума: – Сколько он еще будет возиться?
– До двенадцати ночи. Полночь, час колдуний, – позволил себе улыбнуться Дюваль. – Я всегда любил полуночный бой часов.
– Давно мне не приходилось сворачивать людям шею, – произнес Арти.
Дюваль с отвращением отвернулся. Вот отвратительное создание! Что, Нью-Йорк не мог подобрать кого-нибудь еще вместо этого разбойника? Какого-нибудь изящного мастера своего дела? Малокалиберная пулька, с математической точностью уложенная в заданную точку черепа, не оставит ни капельки крови и обеспечит ему стопроцентное алиби. Но разве этому мерзавцу что-нибудь втолкуешь? Он сделает, что захочет.