При взгляде на ее тонкую талию, пышную грудь под повязанным крест-накрест платком и округлые бедра у священника забурлила в жилах кровь и ему пришлось побороться с самим собой, чтобы никто ничего не заметил. Несомненно, он видел перед собой самую красивую девушку в здешних местах и даже, возможно, в целой колонии.
Беллингем вспомнил, что уже прошел почти год после того, как его жена умерла в родах. Этот год был для него тяжелым. Он не привык жить без женской заботы и тем более без женщины в постели. Если бы не кумушки, ухаживавшие за Эстер и пустившие слух, будто все могло быть в порядке, если бы он не спал с ней чуть ли не до самых родов, он бы уже подыскал себе невесту.
Беллингем тяжело вздохнул. Чего только он ни делал, чтобы замолить свой грех. И постился, и молился, стоя на коленях по многу часов. Откуда ему было знать, что это может ей повредить, ведь это законное право мужа — спать со своей женой. Правда, жена жаловалась на боли, но она жаловалась и раньше, до того как забеременела.
Что было, то прошло. Год он оплакивал Эстер и ребенка, и это был долгий год. Кстати, за это время и кумушки нашли себе другую пищу для разговоров. Теперь их, к счастью, занимали гораздо более волнующие дела. С марта в Сили-Гроув все только и говорили, что о ведьмах в Салеме. Чуть ли не каждую неделю приходили слухи о новых жертвах черной магии.
Беллингем был одним из первых, кого призвали допросить подозреваемых девиц. Опираясь на этот свой опыт и еще кое-что почитав, он написал несколько трактатов о сверхъестественном и дьявольском, которые были хорошо приняты, по крайней мере их даже сравнивали с писаниями одного признанного знатока в таких делах.
Теперь ему не о чем было беспокоиться. Вскоре он опять женится, и дай Бог, чтобы его будущая жена не меньше него любила супружеские утехи и чтобы у нее хватило приданного заплатить его бесчисленные долги. Приход бедный, и жалованья не хватает, особенно если живешь без жены и любишь пофорсить.
Глория улыбнулась Уильяму Куку, и Беллингем заметил, как преобразился несчастный парень, отчего плоть его опять восстала против вынужденного поста.
— Добрый день, преподобный отец. Улыбаясь, чтобы скрыть свои нечистые помыслы, Беллингем круто повернулся, боясь, как бы кто не распознал что-нибудь по его лицу. Придется ему сегодня вечером подольше помолиться, чтобы Господь укрепил его во вдовстве.
— Господь с тобой, матушка Уоррен. Вот смотрел, как твоя дочь жалеет сироту, — он приподнял шляпу и поклонился. — Доброе сердце у девицы.
Моди-Лэр, хотя ей нравилось, когда хвалили дочь, все же удивилась, что это нашло на сурового Беллингема. К тому же ее порадовало, что Беллингем не разделяет мнение некоторых в Сили-Гроув, считавших, будто Глория слишком своевольна для девицы.