Массачусетс, 1690
На разогретых камнях мокрые следы высыхали мгновенно. От возбуждения и страха Глория тяжело дышала. Еще бы! Никогда раньше она не уходила так далеко от дома, да еще без разрешения. Река, служившая границей между поселенцами и уцелевшими индейцами, осталась позади. Высоко подобрав юбки, Глория с горящими глазами нырнула в густой кустарник у подножия горы.
Женщины в городе Сили-Гроув в штате Массачусетс много болтали о жестоких индейцах, к которым белым женщинам лучше не попадать, и сейчас их рассказы не выходили у Глории из головы. Когда же ее полушерстяная юбка зацепилась за куст, девушка остановилась в нерешительности, раздумывая, не повернуть ли назад, однако, как правило, не свойственные городским пуританкам безудержное любопытство и неоглядная дерзость всегда отличали Глорию Уоррен и теперь тоже были сильнее страха. Внутренний голос вел ее вперед, несмотря на опасность, и Глория только прижимала руку к груди, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце.
Она проворно, словно дикая кошка, перепрыгнула с камня на камень, и ей даже в голову не приходило, что ее поведение мало подходит взрослой девице, уже почти невесте. Будь у нее выбор, она бы наверняка предпочла стать тигрицей или рысью, не обманув досужих сплетниц, которые всегда говорили, что Глории Уоррен лучше было бы родиться мальчишкой, настолько она не годится в робкие пуританки. Что ни говори, а виноват в этом был ее отец, упокой, Господи, его душу. Ему никогда не нравились тихони.
— Веселей, девочка, — говорил он своей редко унывавшей дочери, стоило ей погрустнеть. — Не вешай нос.
Этот задиристый англичанин хотя и влюбился в пуританку, однако переделывать себя не желал, и свою дочь он с младенчества учил смотреть прямо в лицо жизни, как бы ни было тяжело. Одного он не предусмотрел. Как ей с ее любовью к свободе будет житься без его надежной защиты.
Глория вспомнила об отце, когда застыла на скале, заслышав чьи-то голоса. Они звучали то громче, то тише, подчиняясь жесткому ритму, как волны, набегающие на камни. Глория поймала себя на том, что нагибается и перебирает ногами в такт мелодии. Когда она была еще совсем маленькой, отец научил ее индейской пляске, и один раз ей здорово досталось, потому что она посмела исполнить ее прилюдно.
Глория улыбнулась своим воспоминаниям.
Даже теперь, оставшись совсем одна, она иногда давала себе волю и плясала от души. Однако сейчас надо не плясать, а уподобиться бесшумной тени. Этому она тоже научилась у отца-охотника, который умел тихо ходить по лесу и застывать на месте так, что даже звери не обращали не него никакого внимания.
