Наташа первой добралась до Ча Капуцци, немного опередив Хантера. По правде говоря, она едва успела нырнуть за гигантский кактус, чтобы не попасться на глаза сопернику. Англичанин, не догадываясь, что за ним наблюдают, размышлял, как бы проникнуть на виллу незаметно для обитателей. При виде Мортона, который направлялся к вилле, сунув руки в карманы и озабоченно жуя жвачку, сердце Роналда учащенно забилось — надо думать, американец питает к нему такие же нежные чувства, что и он, Хантер, — к Наташе, и по тем же причинам. Англичанин на всякий случай вытащил револьвер — не хватало еще, чтобы Майк его опередил. Стыдно, конечно, стрелять в такого славного парня, но на карту поставлено возвращение в Кокермаут… Подавив угрызения совести, Хантер вскинул револьвер и тщательно прицелился в ногу Мортона, но не успел спустить курок, как грохнул выстрел и с него слетела шляпа. Роналд настолько оторопел, что догадался упасть плашмя и вжаться в землю только после того, как вторая пуля сшибла веточку в сантиметре от его носа. Услышав стрельбу, Мортон тоже выхватил револьвер. Англичанин засек точку, откуда в него палили, и в свою очередь тоже выстрелил. Майк живо сообразил, что его соперники слишком заняты друг другом, и вскарабкался на ограду, но тут же получил в физиономию град осколков от камня, выбитых пулей. Карабинер Морано хорошо прицелился. Решив не настаивать, американец проворно соскользнул на прежнее место. Роналд встретил его пулей — на сей раз Майк лишился правого каблука. Рассерженный не на шутку американец не остался в долгу, и в ближайшие несколько минут все три агента разных секретных служб методично палили друг в друга.
Карло Коррадо не был трусом, но, как все представители латинской расы, обладал богатым воображением, а потому мысль об опасности пугала его куда больше, чем непосредственная угроза. Стоя под дулом ружья или револьвера, он явственно видел — в прямом смысле слова — «скорую помощь», больницу, операционную и последнее напутствие священника. И слезы выступали на глазах не от страха, а от зримого видения Антонины, закутанной в траурные покрывала. Но как только первое волнение проходило, чувство долга и честь побуждали сержанта действовать и он без колебаний бросался в бой. Вот почему отзвук первого выстрела заставил его вцепиться в подлокотники кресла. Второй и третий — повергли в панику, вызвав череду самых мрачных картин, зато треск карабина сразу же вернул хладнокровие. Карло выпрямился и достал револьвер.
— Я думаю, это ваши гости, синьор француз… Пора оказать им достойный прием…