– Правда, Харри?
– Что правда?
– Что тебе было ужасно неприятно убивать её.
Он задумался.
– Странно, что ты задаешь этот вопрос. Я говорил себе много раз, что совершил мерзкий, непростительный поступок. Пытался убедить себя, что хотя и действовал ради благой цели, все же испытывал отвращение к себе, убивая двух совершенно невинных женщин. Однако…
– На самом деле ты получил удовольствие.
– Как ты догадалась?
– А ты что думаешь? Я тоже получала удовольствие, наблюдая за тем, как Сара подносит к губам чашку с «Хэгом», как синеет её лицо. И все же Сару убил другой человек. Я не была непосредственным исполнителем. Убийство Тома оказалось гораздо более захватывающим. Я испытывала восторг, когда мы держали его лицо под водой.
– Сейчас ты говоришь, как маньяк.
– В том-то и дело. – Алексис остановилась на цветных плитках. – Я не ощущала себя маньяком, когда мы зашли в море. Я испытывала сексуальное возбуждение. Не знаю, как ещё это описать. Но это было потрясающе.
Харри восхитился сестрой. Он была более честной, чем он. Вероятно, Алексис описывала его зловещие тайные эмоции, в которых он стыдился признаться. А она – нет. Но Алексис всегда принимала себя такой, какой она была, не придумывала фальшивые оправдания своему поведению. В течение двух недель, прошедших со дня смерти Тома, они много беседовали. Харри рассказал Алексис о своей связи с Томом, продолжавшейся до её приезда в Испанию. Похоже, она не испытала слишком большого удивления или отвращения.
– Это было очевидно, – Алексис воздержалась от прочих комментариев.
Она рассказала ему о своих позорных путешествиях (эротическое приключение в сингапурском отеле «Раффлз» произошло во время одного из них). Тогда, по её собственному признанию, она фактически была высокооплачиваемой куртизанкой. И все же она не сожалела о той жизни, не стыдилась её.
– В каких только странах я не трахалась. До сих пор могу сказать "Добрый вечер" на четырнадцати языках, включая югославский. На что мне жаловаться? Тогда это доставляло мне удовольствие.
Они вышли из лифта на верхнем этаже отеля «Карлтон» и оказались в красивом ресторане. Метрдотель посадил их за столик, сидя за которым можно было любоваться великолепным видом порта.
Вскоре официант принес бутылку "Маркиза де Рискаля" и налил в бокал немного вина на пробу. Харри одобрительно кивнул. Официант наполнил оба бокала.
– Ты ничего не говоришь о Джинне, – сказал Харри. – Только о Иэне. Все это время, не считая последних двух месяцев, ты жила с ней в одной квартире. Как она отреагировала, когда ты сказала, что уезжаешь в Париж?