А что еще может быть? Господи, какие еще возможности существуют?
* * *
Солнце еще не выглянуло из серой дымки над океаном, когда на рассвете в субботу Джейк вместе с Кэлли шел через проход в низкой дюне на пляж. Кэлли семенила позади него по узкой тропинке, засунув руки в карманы штормовки.
Он шагал, как всегда, стремительно, глаза его неустанно обшаривали небо, море и голый песок и, наконец, останавливались на ней. Если Кэлли была рядом, она всегда притягивала его взгляд. Так было с первой их встречи, и взгляд Джейка говорил ей очень много. Сегодня, шагая рядом с Джейком, она остро чувствовала его взгляд.
– Как ты вчера побеседовала с потрошителем душ?
– Он сказал, что я должна примириться с твоим решением таранить этот транспортник в Средиземном море.
Джейк остановился и обернулся к ней. Он был изумлен.
– Какого черта тебе беспокоиться об этом?
– Я неделю была вдовой.
Он отвернулся и взглянул на море. После паузы Джейк продолжал:
– Это не исключено и еще раз. – Он пристально посмотрел на жену. – Женщины вообще живут дольше мужчин. У меня нет волшебного хрустального шара, Кэлли. Господи, в конце концов, все мы смертны. – Он раздраженно рубанул рукой. – Через десять секунд меня может поразить метеорит. На меня может наехать пьяный водитель, не успею я сойти с тротуара…
Он замолчал, потому что она отвернулась и пошла по пляжу, сложив руки на груди.
Он бросился догонять ее.
– Эй…
– Целую неделю ты был мертв! Ты покончил с собой, гоняясь за этими проклятыми арабами, а я здесь оставалась одна-одинешенька! – Он взял ее за руку, а она вырвалась и повернулась к нему лицом. – Ты знал, как я люблю тебя, и… и… когда позвонили и сказали, что ты жив, на следующее утро уже была назначена траурная служба. Я собиралась хоронить тебя! Ты был мертв! – Джейк обнял ее, и она уткнулась головой ему в плечо.
Когда она перестала дрожать, он прошептал:
– Еще любишь меня?
– Да.
– Немножко или совсем-совсем?
– Я еще не решила.
Обнявшись, они зашагали дальше на север. Через минуту он остановился и поцеловал ее, а потом они продолжали путь, взявшись за руки.
* * *
Что-то белое. Что бы ни маячило перед глазами Бабуна, оно было белое. Он закрыл глаза, и боль и тошнота охватили его. О боги… Что-то твердое и холодное на щеке – он снова открыл глаза – и белое. Много света… Он пошевельнулся. Черт! Он лежит в распроклятой ванне.
Он с усилием приподнялся. Голова словно улетает куда-то. Он был одет в тот же мундир, но весь измятый и со следами рвоты. И ботинки на нем. Боже, так мерзко он себя еще не чувствовал за все двадцать восемь лет жизни – будто восстал из мертвых. Он медленно присел. В голове словно орудовал кувалдой взбесившийся Кинг-Конг. Ухватившись за краны, он сумел встать. Каждый удар сердца отзывался бешеным стуком в висках. Его качало. Бабун попробовал выбраться из ванны. Он споткнулся и тяжело плюхнулся на пол, ударившись головой о край раковины. Там он и лежал, не в силах пошевелиться.