Гета пробирался между рядами виноградных лоз; длинные каменные заборы часто преграждали путь. Он осторожно перелезал через них, опять нырял в густые зеленые ветви, придерживаясь тропинки, проложенной шакалами и лисицами.
В одном месте пришлось ползти на четвереньках. Вдруг копье с силой вонзилось в землю около него и пригвоздило край его плаща. Жесткая рука схватила Гету за плечо и куда-то поволокла.
На недавно вскопанной площадке среди высоких кустов потрескивал костер. Два воина сидели около огня и жарили на вертелах куски мяса.
— Кого притащил?
— Лазутчика! Ну, малыш, сядь-ка здесь передо мной и гляди на меня.
Гета опустился на землю.
Перед ним был старый воин. Глубокие морщины избороздили его лицо.
Потемневший бронзовый шлем, прихваченный ремнем за подбородок, сполз на затылок. Грубая одежда пестрела заплатами.
Старик пристально посмотрел на мальчика и медленно поднес два волосатых кулака к его носу:
— Вот этот кулак — твоя смерть, а этот — твой гроб. Сейчас же говори правду! Куда шел?
Гета протянул руку и жалобно простонал:
— Дай хлеба!..
Старик заморгал глазами, разжал кулаки и полез в кожаный мешок, лежавший рядом, на обрывке старого ковра. Он достал сухой хлебец, повертел его, разломил и меньшую половину подал мальчику.
Гета сунул кусок хлеба в рот, но от страха не мог проглотить.
— Бунтовщик! Много вас, таких бегунов?
Гета только мотал головой. Непонятно было, хочет ли он сказать «да» или «нет». Один из воинов, держа в руке вертел с дымящимся куском мяса, схватил за ворот Гету и поставил его на ноги:
— Из рабов? Спартаков змееныш! Смотри-ка, Спурий: у него на груди нарисован скачущий конь. Это фракиец! Порасспроси-ка его хорошенько…
Попробуй только убежать! Кишки выпущу! — он придавил Гету так, что тот снова присел на землю.
Старик, поймавший мальчика, захлестнул ему шею ременной петлей, конец ремня намотал себе на руку:
— Теперь не убежишь!
Он стал спрашивать Гету: далеко ли бунтовщики, много ли их, хорошо ли кормят? Каков с виду Спартак: правда ли, что он большой, как медведь, и сразу съедает барана?
Гета все мотал головой и мычал.
— Спурий, что ты возишься с мальчишкой? — рассердился другой воин. — Гони его вон, а не корми хлебом!
— А я сделаю его своим оруженосцем. Пускай носит за мной копье.
Вскоре два воина ушли сменять часовых. Спурий остался один с Гетой.