Лапшин перечитал открытку дважды, сердито покрутил головой и велел Павлику вызвать Криничного. Огромный, очень сильный, немножко как бы стесняющийся своих могучих плеч и тяжелой поступи, Криничный сел в кресло, прочитал открытку и тоже покрутил головой.
– При чем тут курорт? – спросил Лапшин.
– А это, Иван Михайлович, когда вы в Кисловодске были, он сюда заявился – Жмакин. Правду искал после заключения. Крик поднял, что по первому разу его неправильно осудили, и вас добивался. Но Андрей Андреевич перехватил, какую-то кражу приплел, а тот возьми и со знайся…
– Да что ты! – воскликнул Лапшин.
– Точно! Вы же Андрея Андреевича знаете: ему главное – раскрываемость. Палки! Отметить в диаграмме.
– А ты молчал?
– Нет, не молчал. Я посоветовал Митрохину – полегче на поворотах. Видно же, что доведен этот самый Жмакин до предела. А Андрей Андреевич свое: «Твоему, говорит, Жмакину давно на том свете паек идет. Стрелять гада нужно, а не чикаться с ним. Вы, говорит, вообще нетерпимый либерализм разводите с психологией», – это про всю нашу бригаду. Знаете же его песню. Ну, я тоже, конечно, рассердился, некультурно ответил.
Лапшин молчал, катая свой граненый карандаш по стеклу на столе.
– Ладно, иди, Дмитрий Ипатович, – сказал он наконец. – «Культурно», «некультурно»! Если человек в таком состоянии, от него чего хочешь ждать можно. Не сорвался же тогда Жмакин, отбыл срок, сам пришел за правдой. Я его не оправдываю, но понимать мы обязаны, иначе грош нам цена. Ладно, идите работайте, товарищ Криничный, а насчет митрохинской системы – воевать нам сильно придется, ох, сильно…
Криничный ушел. И сразу же зазвонил телефон.
– Товарищ Лапшин? – спросил дежурный по внутреннему телефону.
– Он самый, – ответил Иван Михайлович, узнав голос Липатова. И, подчеркивая красным карандашом несуразицу в служебной бумаге, осведомился: – Чем порадуешь, Липатов?
Липатов доложил, что к Ивану Михайловичу опять пришла делегация из Дворца пионеров. «Они были уже дважды, но вы отсутствовали, теперь ребята явились в третий раз».
– Ладно, пускай идут, – сказал Лапшин. – Только вели там милиционеру проводить, а то запутаются в наших ходах-переходах.
Делегатов было двое – оба раскрасневшиеся от мороза, совершенно под цвет своих галстуков, оба чуть взволнованные, поскольку они находились «внутри самого уголовного розыска», оба напряженные, ибо момент, с их точки зрения, был ответственный и от успеха или неуспеха их речей зависело многое в смысле авторитета.
– Будем знакомы, – сказал Иван Михайлович. – Лапшин.