— Кто знает? Матадор-то был знаменитый; эти люди известнее танцоров. У них более могущественные покровители.
— Говорили, что в крови танцора обнаружили следы наркотиков. Как знать? А что же девушка?
— Она больше не появилась на работе. Не пришла даже за зарплатой.
— А должна была бы прийти. Американцы хорошо платили. И любили ее, все знали, что она не виновата.
— Наверно, танцовщица уехала домой и вышла замуж за какого-нибудь американца.
Электрик снова посмотрел на меня.
— Ручаюсь, это она. Такие глаза не часто встретишь.
— Ну, видимо, ей удалось выйти замуж за весьма богатого американца, — сказал бригадир. — Одета очень даже ничего… У той девушки с деньгами было негусто…
Прораб американской съемочной группы наконец избавил меня от страданий, крикнув своим людям:
— Эй, ребята, приступаем. Сколько можно есть сандвич?
Электрик с бригадиром осветителей вернулись на съемочную площадку.
Я быстро зашагала прочь. Годы ушли на то, чтобы стереть из памяти картину смерти Луиса. Теперь она снова живо встала передо мной, словно растущее прямо на глазах чудовище. Я слышала свои вопли, странные, детские вопли из прошлого. Видела Луиса, изо рта его текла кровь. Мои руки потянулись к нему, чтобы остановить кровотечение, и вопли стали еще громче. Но никто ничего не слышал. Я кричала, лежа на земле; потом меня оттащили в сторону.
— Эй, как поживаете?
Ассистент режиссера догнал меня прежде, чем мне удалось выбраться из толпы.
— Помните меня? Я вам ассистировал два года назад, когда вы снимали в Большом Каньоне.
— Да, — чуть слышно ответила я, хватаясь за любую мысль, способную отогнать воспоминания о Бетти.
— Я и не знал, что вы здесь, — продолжил мужчина. — Вы сейчас над чем-то работаете?
— Собираюсь снимать фильм.
Элизабет прибавила шагу.
— Я видел ваш фильм «Фирензе».
Он следовал за мной, почтительно сохраняя дистанцию в несколько футов и стараясь поддерживать дружескую беседу.
— Потрясающе! Там есть все. Великолепные сцены насилия. Брюс Уиллис, вероятно, вам завидует.
Я остановилась. Бежать бесполезно. Вопли носились в воздухе. От запаха крови Луиса меня замутило, пробрала дрожь.
— Прекрасный стиль, — не унимался ассистент. — А кто для вас делал голубую неоновую подсветку?
— Паола Бонинни…
«Говори о чем угодно, — приказала себе я, — только не поддавайся панике».
— По-настоящему стильная работа! Удивительно, что мне никогда не доводилось о ней слышать. Знаете, я частенько работаю в Италии, хорошо бы с ней познакомиться.
— Я тоже не знала ее прежде. Просто повезло.
Пришлось вслушаться в слова ассистента… чтобы закрепиться в настоящем. Окровавленный Луис преследовал меня. Я цеплялась за фразы своего собеседника, радуясь этой соломинке.