Мерседес подняла бокал, соглашаясь со мной.
Но мадам Орасио даже не пригубила. Пауза затянулась.
— Теперь, когда я слишком стара, чтобы петь, боюсь, я потеряла свою власть. К сожалению, мой успех остался в прошлом.
Невозможно представить, чтобы она, долгие годы наслаждавшаяся мировой славой, смирилась с таким положением. Она наклонилась ко мне, и я заметила на ее лице глубокую печаль.
Я отпрянула. Лицо не менялось. Глаза мадам Орасио были подернуты пеленой; печальное выражение исчезло. Отвернувшись от меня, она обратилась к Мерседес:
— А мой муж продолжает дирижировать, сохраняет свою власть, что делает его в моих глазах еще сексуальнее, даже в моем возрасте. Я следую за ним из города в город. И позволяю ему оплачивать счета, хотя у меня гораздо больше денег. Раньше в основном платила я, но теперь, когда платит он, я чувствую себя молодой. Только старая женщина платит сама за себя. Хочется оставаться молодой.
Экзотическое лицо Марии Орасио могло принадлежать только ей, но я уже видела его раньше. Именно так выглядела мадам Вероша в те моменты, когда Бетти лгала ей по поводу ссадин на своем теле. Я испытывала потребность произнести слова, которые тогда не смела выговорить. Но делала это молча. Позволила себе обратиться к душе этой знаменитой женщины. Я нуждалась в любви, что дарила мне моя преподавательница… О, мадам Вероша, Бетти понимала, что вы ей не верили. Как же хотелось объяснить происхождение этих ссадин! Бетти боялась, что вы возненавидите и бросите ее. Выслушав очередную ложь, вы прижимали ее к себе, и она проглатывала рвущиеся из горла слова… А что если произнести их сейчас? Не было бы здесь Мерседес…
— Не ждите от мужчины такой же верности и тепла, какие способна дать женщина, — продолжала мадам Орасио. — Считается, что женщина на протяжении всей своей жизни ищет мужчину, похожего на отца. На самом деле ищет мужчину, подобного матери. Мужчина не способен дать вам чистую, безусловную материнскую любовь. Он любит всегда эгоистично.
Мария замолчала и показалась мне другой; волшебство исчезло. Это всего лишь слова мудрой пожилой женщины. Да, я ошиблась.
Мерседес снова наполнила наши бокалы. Мы чокнулись, и она подвела итог.
— Вы правы, мадам Орасио.
Потом повернулась ко мне.
— Но скажи, Элизабет, почему американская женщина, какой бы власти она ни добилась, вечно готова на все ради любви?
— Нет ничего плохого в том, что женщина надеется обрести любовь, Мерседес, — ответила я. — Никто это не оспаривает.
Мерседес насмешливо улыбнулась.
— Да, в общем, ничего плохого, за исключением того, что несчастные эмансипированные американки по-прежнему приносят надежды на хороший брак в жертву любви. Чтобы жениться, мужчина должен преподнести девушке загадочную вещь, называемую любовью, а потом оказывается неспособным сделать ее счастливой.