Курочку без головы и без шеи внесли они скорбно.
Звали ее Скребоножкой, первейшей несушкой считалась.
Ах, пролилась ее кровь, и кровь ее Рейнеке пролил!
Пусть же король убедится!.. Едва лишь петух благонравный,
Горем подавлен, предстал пред лицом государя, другие
Два петуха подошли с таким же траурным видом.
Звался один Кукареком — и лучший петух не нашелся б
От Нидерландов до Франции самой. Шагавший с ним рядом
Имя носил Звонкопев, богатырского роста был малый.
Оба зажженные свечи держали. Покойной особе
Братьями были родными. Они проклинали убийцу.
Два петушка помоложе носилки несли и рыдали, —
Их причитания, вопли их издалека доносились.
Геннинг сказал: «Мы горюем о невозвратимой утрате,
Милостивейший король! Посочувствуйте в горе ужасном
Мне, как и детям моим! Вот Рейнеке-лиса работа!
Лишь миновала зима, и листва, и трава, и цветочки
Радости нам возвестили, — как счастлив я был, наблюдая
Свой жизнерадостный выводок, живший при мне беззаботно!
Десять сынков и четырнадцать дочек, веселых, проворных —
Сразу, в одно только лето, супруга моя воспитала.
Все крепышами росли и свое пропитанье дневное
Сызмальства сами себе находили в укромных местечках.
Двор ведь у нас монастырский, богатый: надежные стены;
Шесть большущих собак, недремлющих стражей домашних,
Деток моих так любили, так бдительно их охраняли.
Рейнеке, вору, однако, пришлось не по нраву, что мирно
Жили семьей мы счастливой, козней его избегая.
Вечно шнырял он у стен, по ночам караулил ворота.
Псы замечали его, он тягу давал. Но однажды
Был он всей сворою схвачен, и тут ему шкуру надрали!
Все же он спасся, и нас ненадолго оставил в покое…
Впрочем, послушайте дальше. Вскоре он снова приходит,
Схимник по виду, приносит рескрипт за печатью. Я вижу —
Ваша печать. Я читаю указ — в нем написано ясно:
Вы возвещаете мир нерушимый животным и птицам!..
Лис меж тем говорит, что отшельником стал он смиренным,
Дал-де он строгий обет искупить свои прегрешенья,
В коих, увы, он теперь сознается. Пускай-де отныне
Больше никто не боится его: он свято поклялся
Мясом вовек не питаться! Дал он мне рясу пощупать,
Даже нарамник, а также свидетельство мне предъявил он
От настоятеля; и, чтобы не было вовсе сомнений,
Он показал власяницу под рясой, сказав на прощанье:
«Будьте же, бог да хранит вас, здоровы! Немало осталось
Дел у меня: прочитать еще следует «Сексту» и «Нону»,
Кроме того, еще «Веспер»[13]. Стал на ходу он молиться,
Зло в уме замышляя, нам замышляя погибель…
Я, с просветленной душою, к семье поспешил — поделиться
Радостной вестью о грамоте вашей. Семья взликовала!