– Я ненавижу их. Извини, Энни, но они отвратительны.
– Пожалуйста, не говори так, Пол. От этого я не стану чувствовать себя лучше. Они – это все, что у меня есть. У тебя есть твои сестры и все остальные, а у меня – они. И все. – Она открыла дверцу машины и посмотрела на дом. – У него никогда не было для меня времени. Не было, когда я была маленькой, нет и сейчас.
После первого курса они провели лето в Нью-Хоуп в Пенсильвании. Пол жил со своим школьным приятелем, а Энни с двумя девушками из Бостонского колледжа. Днем Пол работал официантом, а вечером играл в летнем театре «Карусель». Что касается Энни, то она работала в галерее, где постигала основы техники изготовления витражей. Это было замечательное лето: они оба занимались любимым делом, а свободное время проводили вместе. Им обоим было по девятнадцать лет, но Пол чувствовал, что их отношения стали более «взрослыми». Они говорили о будущем, о детях – рыжих итальянчиках, которых они назовут Гвидо и Роза в пику ее родителям.
– Гвидо и Розэ, – говорила Энни со своим бостонским акцентом, который сейчас, за пределами Новой Англии, казался Полу необычным.
Они совершали бесцельные прогулки по окрестностям Нью-Хоуп. Энни прямо-таки влюбилась в маленькую голубую лошадку из французской эмали – «клуазоне», на которую она наткнулась в одном из магазинов. Пол знал, что она никогда не купит себе эту лошадку, хотя она и заходила в магазин раз в несколько дней, чтобы полюбоваться ею. Поэтому когда он наконец заработал достаточно денег, то купил ее сам, желая сделать Энни сюрприз. На это ушли почти все деньги, которые ему удалось сэкономить, и она сначала не хотела ее брать. Однако он настоял на своем, и Энни завернула лошадку в кусочек мягкой материи и носила повсюду с собой в сумочке, показывая всем, кого встречала. Она назвала ее Беби Блу по песне Дилана.
В середине июля родители Энни приехали ее навестить, и Пол не виделся с ней три дня. Когда же он в конце концов пришел в галерею, где она работала, то сразу же понял, что она не в себе: под глазами появились круги, и смешок ее куда-то исчез. Он ненавидел их за то, что они с ней делали: они просто губили ее.
– Они хотят, чтобы я сменила специализацию, – сказала она.
– На какую же?
– На что-то более полезное, чем искусство. – Она поправила картину на стене. – Если я останусь на художественном факультете, они не будут платить за мое обучение. Но я не могу все бросить. Мне придется врать им. – Она посмотрела на него. – Я соврала им и про тебя тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– Я им сказала, что больше не встречаюсь с тобой. Я не сказала им, что ты здесь. Они бы ни за что не позволили мне остаться, если бы узнали.