Статья сопровождалась фотографией, при виде которой у Пола на мгновение защемило в груди. Он некоторое время вглядывался в фотографию, а затем прикрыл глаза. Увлечение! Иди к черту, Оливия!
Редактор «Газетт» сказал, что он пишет в «чрезмерно эмоциональном» стиле – замечание, которое он уже неоднократно слышал за годы своей работы в «Вашингтон пост». Но как по-другому описать красочные работы Энни? Пол не мог себе этого представить.
– Ты можешь сделать роман из эпидемии гриппа, – однажды заметил ему редактор «Вашингтон пост». – Забудь, что ты поэт, когда входишь в дверь своего кабинета.
Следующий час Пол провел, собирая костяк новой статьи об Энни, а затем составил список тех, у кого утром он должен взять интервью. Конечно же, Том Нестор и директор приюта для женщин, подвергшихся насилию. Он записал еще несколько имен. Времени у него было предостаточно. «Газетт» выходила лишь три раза в неделю, и следующий номер появится только послезавтра.
Пол вышел из кабинета и вернулся в машину. Чемодан на заднем сиденье дразнил его. Ну, и куда мы направляемся теперь, Пол? Он знал несколько мест, где можно снять номер, но это не к спеху. Он снова выехал на шоссе и направился на север, через пару миль свернув на стоянку около хребта Жокея. Он вылез из машины и пошел по песку в сторону громадных дюн. Снег прекратился, еще когда он сидел у себя в кабинете, и теперь безоблачное небо блестело звездами. Дюны быстро окружили его со всех сторон, создавая жутковатый лунный пейзаж, и Пол впитывал тишину и одиночество. Его тяжелое дыхание было единственным звуком, нарушавшим безмолвие, когда он, размахивая руками, чтобы не замерзнуть, поднимался по склону самой большой, припорошенной снегом дюны. Очки запотели, и он снял их, чтобы они не мешали ему закончить подъем.
К тому моменту, когда он добрался до вершины, его ноги совершенно одеревенели. Он снова надел очки и повернулся лицом на север. Резкий холодный ветер вздымал песчинки, которые безжалостно кололи его щеки. Пол засунул замерзшие руки глубоко в карманы пальто. Он на самой вершине. В ожидании он всматривался в горизонт.
Да. Вот он. Крошечный огонек маяка. Он погас, и Пол начал считать: «и раз, и два, и Три, и четыре». Огонек снова зажегся. Маяк на Кисс-Ривер. Он наблюдал, как огонь зажигался и исчезал вдали, навязывая свой томный, гипнотический ритм. Чистый белый свет. Энни сказала ему во время одной из их бесед, что не видит смысла в чистом, неокрашенном стекле. «Это то же самое, что жить без любви», – заявила она, а затем рассказала ему о своей фантазии: вставить витражи в окна маяка на Кисс-Ривер.