Мы отпустили поводья почти сразу, как только въехали под деревья, и лошади пустились вскачь. Как всегда, Игрок пошел чуть впереди, а Себастьян удобно пристроился за его большим серым плечом. От холодного апрельского ветра у меня выступили слезы, и я громко рассмеялась — так было хорошо. Услышав смех, Заноза оглянулся на меня, и я увидела, как блеснули его белые зубы. Наверное, мы могли достигать полного согласия только сидя на лошадях.
Наконец дорога запетляла по лесу, и Заноза осадил коня. Мы перешли сначала на легкий галоп, затем — на рысь и, наконец, поехали шагом. В ветвях пели птицы, небо сияло чистейшей синевой — точь-в-точь как глаза Торнтона, и Себастьян громко фыркал, демонстрируя искреннее удовольствие от прогулки. Я и сама вздохнула от всей души, вторя своему коню. Заноза усмехнулся.
— Каждый раз, когда мне хочется придушить тебя, Рыжая, я вспоминаю о том, что ты, наверное, лучшая наездница из всех, кого я знаю. Это искупает почти все твои недостатки.
Отчаянная радость обожгла мое сердце. Ведь Заноза ни разу не говорил мне комплиментов.
— Неужели я сижу на лошади лучше тебя? — спросила я.
— Разумеется, нет. — Легкая улыбка превосходства приподняла уголки его рта.
Я благоразумно удержалась от ответа, готового сорваться с губ, и вместо этого спросила:
— Значит, я могу оставить Себастьяна в Лондоне?
— Едва ли у меня есть реальный шанс добиться, чтобы ты его отослала,
— отвечал кузен.
— Пожалуй… — протянула я, не сумев подавить улыбку, — это правда.
— Ну и как, успела ты подготовиться к сегодняшнему вечеру? — спросил он после нескольких минут молчания.
— Слава Богу, этот проклятый бал наконец состоится! — воскликнула я.
— Мама просто помешалась на нем. По крайней мере весь последний месяц она не могла говорить ни о чем ином. И если после всех ее хлопот я не подцеплю как минимум трое подходящих женихов, которые в ближайшую неделю сделают мне предложение, то буду чувствовать себя недостойной дочерью.
Он полоснул меня голубым взглядом:
— Не стоит так торопиться, Рыжая. Постарайся уложиться хотя бы в месяц!
Я вздохнула и мрачно предположила:
— Ах, может быть, в Лондоне найдется хоть один джентльмен, который не разбирает цветов…
— Что ты такое говоришь? — удивленно спросил он.
— Ну… — Никак не думала, что из всего мира выберу именно Занозу, чтобы обсуждать с ним мой дефект. Ведь именно он все время настойчиво называл меня «Рыжая». — Не валяй дурака, Заноза, — резко сказала я, — ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Он остановил Игрока, и Себастьян, как благоговеющий влюбленный, тоже замер на месте. Заноза протянул руку и тронул меня за плечо.