Вся работа в доме свалилась на нас с мамой. Мама готовила и доставляла еду пастухам, слугам и работникам. Специально варила любимые блюда для Сельбибеим. Мы вместе с мамой убирали в доме, прислуживали гостям, мама стирала вещи госпожи и пекла для нее в специальной глиняной печи - тендыре хлеб. К вечеру моя бедная мама так уставала, что валилась с ног. Во сне постанывала и охала. Но наяву никогда не жаловалась: "Что же делать, детка, хозяин любит, чтобы работник не ленился; я все вынесу, лишь бы ты была сыта". Прижав меня к груди, она вытягивалась на постели и молча, не мигая, глядела в потолок. Иногда она мечтала, и я вместе с ней: "Аллах всемогущий вылечит Сельбибеим, нога наша для нее окажется легкая, она на радостях даст нам немного денег, и вернемся мы в наше село, приведем в порядок дом, будем жить под своей крышей. Участок наш засеем... - Ты очень любишь наше село, Сона?"
"Да, мама, но и здесь неплохо..."
"Лучше дома места нет. Здесь хоть и неплохо, но чужбина, далеко от родного края... Но, слава аллаху, ты теперь сыта, одета".
Сельбибеим отдала нам свои старые платья, и мама перешила их для себя и для меня. Мы отправились с ней стирать на речку ковры. Захватили казан, разложили костер, и когда вода согрелась, мама искупала меня, а потом вымылась сама. Теперь мы были люди как люди. У нас был заработанный кусок хлеба, крыша над головой и работа. Мы старались не думать о страшной болезни госпожи, чтобы не вызывать лишний раз у себя приступов тошноты...
Сельбибеим хотела, чтобы я прислуживала ей, когда она перевязывает и очищает тампонами свою рану. Я держала полотенце и кувшин с водой, пока она тампонами промокала гной из раны, потом поливала над медным тазом на руки водой из кувшина и подавала полотенце. После перевязки госпожа давала распоряжения по хозяйству, она хотела сама разделить на части свежее мясо, принесенное на этот день пастухами, не доверяя никому эту работу. Мама держала поднос, а Сельбибеим руками, которыми недавно держала тампоны, резала мясо на куски. От тошноты у нас с мамой кружилась голова. Госпожа уставала от малейшей работы, а с мясом возилась с большим наслаждением...
Только через три недели хозяин вернулся из поездки, и мы впервые увидели его. Я разжигала во дворе хворост для выпечки чурека, и тут он увидел меня:
"Так, это чей щенок?"
Один из слуг ответил:
"Беим наняла новую служанку, ее дочка..."
Бек расхохотался:
"Так, значит, беим купила ослицу с осленком?"
Бек вошел в дом. Что он сказал, когда увидел в комнатах маму, я не знаю, но разъезды его по городам и селам сократились. Нельзя сказать, что он совершенно перестал отлучаться, но теперь он уезжал на очень короткое время. В жаркие дни его можно было увидеть в садовой беседке; в послеобеденное время полуголый, развалившись на тюфяках в угловой комнате, удаленной от комнаты Сельбибеим длинной анфиладой других, он требовал чай, фрукты и кальян. Почесывая волосатую грудь, рано поседевший, он не спускал глаз с мамы, пока мы с ней приносили и убирали требуемые вещи. Мама была очень напугана. По ночам она крепко прижимала меня к себе и шептала: "Аллах, аллах, ты сам помоги нам!"