Джонатан схватил Элджернона за кружевной ворот рубашки и сильно тряхнул его. Граф еле удержался на ногах.
– Ты, конечно, не мог спокойно жить, пока не рассказал об этом. Тебе нужно было немедленно сообщить королю. И затем ты получил приглашение во дворец?
– Нет, – произнес Элджернон, вид у него был жалкий. – Стивен, если бы я знал, что мальчик болен...
– Ты пустой болтун, – взорвался Джонатан, – Я должен проучить тебя, чтобы ты знал, что мужчина должен отвечать за свой поступки.
Стивен оттащил Джонатана от дрожащего от страха Хэвлока.
– Не сейчас. Дело сделано. Ты мерзкий маленький негодяй, Элджернон, но сейчас уже ничего не изменишь. Двор короля Генриха узнает об Оливере. Мне остается теперь только ждать, что предпримет король.
Элджернон отступил назад.
– Мне нет прощения.
Стивен не чувствовал ничего, кроме пустоты.
– Сейчас еще рано просить прощения, Элджернон. Мы поговорим об этом позже.
Хэвлок прикусил губу, явно нервничая.
– Мне нужно ехать. Я жду известий из Лондона.
Элджернон поспешно уехал. Джонатан задумчиво посмотрел ему вслед.
– Из Лондона? Какой беды еще можно от него ждать?
– Я не хочу идти.
Юлиана взяла маленькую прохладную руку Оливера в свою и крепко сжала.
– Конечно, я понимаю, ты не хочешь, – она опустилась перед мальчиком на колено и заглянула ему в глаза. – Громкая музыка, соберется много людей. Я не упрекаю тебя за то, что ты боишься.
Мальчик вздернул подбородок.
– Боюсь? Кто сказал, что я боюсь?
Юлиана пожала плечами и глянула на ребенка. За палаткой у костра нетерпеливо ждал Стивен. Каким одиноким он казался, несмотря на присутствие Джонатана, Кита, прислуги из Лунакре. Широкие плечи мужа были напряжены, пламя костра освещало его красивое лицо. На нем было выражение неуверенности.
– Нет, – прошептала она на ухо Оливеру, – это твой отец боится.
Мальчик вытянул шею, чтобы увидеть Стивена.
– Папа? Разве может папа бояться? Он здесь самый сильный и самый большой. Папа самый сильный и самый большой во всем графстве Уилтшир.
– Так оно и есть. Но даже самый большой и самый сильный человек в мире может бояться, потому что он может любить. – Юлиана опустила глаза. – А любовь может причинять боль даже большим и сильным.
Оливер поправил шнуровку своего нового бархатного камзола.
– Я не понимаю.
– Когда-нибудь ты поймешь. А сейчас я хочу, чтобы ты понял, что отец хочет знать, что ты любишь его.
– Тогда почему он сам этого мне не скажет?
Юлиана засмеялась, вытащила Оливера из палатки и подвела к костру. Когда-нибудь этот мальчик поймет, что такое мужская гордость. И возможно, сам будет обладать ею в полной мере. Юлиана сжала лицо мальчика руками и повернула его к Стивену.