— Глаза Марии наполнились слезами и она сказала:
— Я не думаю, что я оправилась от шока. Когда вот так из жизни уходит молодой человек, от этого, я полагаю, невозможно оправиться. Постоянно думаешь об этом. Если бы только мы не купили ему машину, если бы только мы не велели ему в ту ночь ехать домой из дома своего друга.
— Вы винили себя в этой катастрофе? — спросил Бен.
— Я винила себя и своего мужа.
— Понять, каково это, потерять своего ребенка — вероятно, нечто такое, что другим недоступно, если они сами не пережили чего-то подобного, — сказал Бен. — Есть ли в группе кто-нибудь, кому пришлось пережить нечто подобное, и кто хотел бы поделиться своим опытом с Марией?
Двое участников выразили желание рассказать свои истории. Молодой человек, работник службы психического здоровья, рассказал о смерти своего брата, когда ему самому было только 9 лет. Пожилая медсестра рассказала о смерти своего взрослого сына несколько лет назад, она сказала, что ее выход из кризиса начался, когда она перестала думать о том, как можно было избежать его смерти.
— Можете ли вы сказать, Мария, что вы стали отдаляться от обвинений себя и мыслей о том, как можно было избежать этого несчастного случая? — спросил Бен.
— Боль по-прежнему не уходит.
— Чувствуете ли вы, как некоторые другие, что время — это единственное лекарство, способное залечить такую рану? — спросил Тапани.
— Да, — согласилась Мария.
— Имеете ли вы какое-то представление о том, сколько времени вам потребуется, чтобы преодолеть эту боль? — спросил Тапани.
— Еще года три, — ответила Мария.
— Хотелось бы знать, можно ли что-то сделать, чтобы сократить это время, — продолжал Тапани. — Мы могли бы спросить у вашего сына. Мы могли бы вообразить, что ваш сын спустится с небес в образе ангела и присоединится к нашему разговору. Если бы он слушал нас, и мы могли бы попросить его сказать, что нужно сделать, как вам кажется, Мария, что бы он сказал?
После короткого молчания Мария ответила:
— Он сказал бы: «Ты просто иди на работу, мама, и береги себя».
После этого мы стали заканчивать сессию. Именно в этот момент Мария сказала:
— У меня были раздумья относительно медикаментозного лечения. Действительно ли оно необходимо?
— Вы хотите, чтобы мы убедили Хенрика отменить вам лекарства? — спросил Бен с улыбкой.
— Я не знаю, но бывают перепады — то хорошо, то плохо, и я заметила, что лекарства ничего не меняют.
— Хорошо, вы меня убедили, — тепло сказал Хенрик, и мы закончили сессию.
Когда мы встретились с Хенриком через два года на семинаре, он рассказал нам, что после той консультации с Марией он больше не встречался, а разговаривал только по телефону: Мария начала работать, как и планировала, и лекарства принимала эпизодически. Обычно она говорила: «Понемногу мне становится лучше и лучше».