Пип на цыпочках вернулась на кухню, открыла морозилку и принялась задумчиво разглядывать ее содержимое. Сегодня ей вдруг почему-то не захотелось делать пиццу. Впрочем, в любом случае больше одного куска ей все равно не осилить. Вместо пиццы она сделала себе бутерброд с арахисовым маслом и уселась с ним перед телевизором. Мусс устроился у ее ног. После их долгой прогулки по берегу пес устал. Он мирно похрапывал на ковре и проснулся, только когда Пип, выключив везде свет, поднялась, чтобы отправиться в спальню. Почистив на ночь зубы, девочка влезла в пижаму, забралась в постель и потушила свет. Ей снова вспомнился Мэтью Боулз. Пип старалась не думать о том, насколько изменилась ее жизнь за последнее время. Не прошло и нескольких минут, как девочка провалилась в сон. А Офелия обычно спала мертвым сном до самого утра.
В среду выдался один из тех жарких, солнечных дней, которыми лето нечасто балует Сейф-Харбор и которых все его обитатели ждут, чтобы всласть понежиться на песке. Когда Пип проснулась и прямо в пижаме, босиком прошлепала на кухню, солнце уже припекало вовсю. Офелия сидела за столом, держа в руках чашку кофе, и вид у нее был измученный. Стояло раннее утро, но она все равно чувствовала себя усталой.
Так теперь было всегда – стоило Офелии открыть глаза, как действительность тугой удавкой захлестывала ей горло. Только самое первое мгновение, пока еще не успевали нахлынуть воспоминания, она оставалась безмятежно-счастливой, но такое состояние длилось недолго, и Офелия вновь погружалась в пучину тоски. В измученном мозгу вспыхивало неясное воспоминание о какой-то страшной трагедии… а потом снова все заволакивала пелена. К тому времени как она сползала с постели, Офелия чувствовала себя как выжатый лимон. По утрам, как правило, всегда приходилось особенно тяжело.
– Хорошо спала? – вежливо поинтересовалась Пип, налив себе апельсинового сока и сунув ломтик хлеба в тостер. Сделать еще один тост для матери ей и в голову не пришло. Она отлично знала, что та откажется – мать вообще редко что-то ела, а уж за завтраком тем более.
Офелия не ответила. Говорить было не о чем.
– Прости, что уснула. Ты поужинала? – В глазах ее снова метнулась тревога.
Офелия сознавала, как мало внимания она уделяет дочери, но была бессильна что-либо изменить. Ей на мгновение стало стыдно, но потом Офелия опять впала в привычное оцепенение. Пип молча кивнула. Ей даже нравилось готовить себе ужин. Впрочем, теперь это случалось все чаще и чаще, чуть ли не всегда. Жевать бутерброд перед телевизором предпочтительнее, чем пропихивать в себя кусок за куском в гробовом молчании. Зимой все-таки легче: школа, уроки и все такое – отличный предлог, чтобы поскорее удрать из-за стола.