Он попытался улыбнуться.
— Ну, скажите, что у меня дурной глаз.
Не отвечая, она покачала головой.
— Что вы на меня так смотрите? — спросил Реми. У меня что-то не так с лицом?
Он подошел к туалетному столику, наклонился к зеркалу, увидел в нем свой чуб, голубые глаза, узкий мамин подбородок.
— Это правда, что я на него похож, — заметил он. — Однако, сегодня меньше, чем в другие дни.
— Замолчите! — простонала Раймонда.
Рядом с туалетным несессером лежала пачка «Бальтос», и Реми зажег сигарету, наполовину прикрыл один глаз в то время, как струйка дыма поднималась прямо вдоль его щеки.
— Можно подумать, что это я нагнал на вас страху. Почему вы так испуганы?.. Из-за этой истории с дурным глазом?.. Вы меня находите смешным?
— Идите оденьтесь, — сказала Раймонда. — Вы простудитесь.
— Вы убеждены, что я опасен. Отвечайте!
— Да нет, Реми… Нет, нет… Вы ошибаетесь.
— Может быть, я и в самом деле опасен, — мечтательно произнес он. — Мой дядя, должно быть, думал об этом, а у меня такое впечатление, что он в этом кое-что смыслил.
Они вместе наблюдали, как перед крыльцом остановилась машина, как хлопнули дверцы.
— Уходите! — закричала Раймонда.
— Вы ничего не скажете о ссоре. Никому. Иначе… я сообщу, что он ваш любовник. Вам это не понравится, не так ли?
— Не смейте!
— Начиная с сегодняшнего дня я запрещаю себе что-либо приказывать. До скорого.
Он вышел из комнаты и узнал внизу голос доктора Мюссеня. Это был теплый, звенящий, слегка неуверенный голос человека без задних мыслей, который не имел ничего общего с тонким, загадочным миром, который существует по ту сторону реальности.
— Вы предупредили мсье Вобера? — спросил Мюссень. — Когда он приедет, какой это будет для него удар!
Клементина шепотом произнесла длинную фразу, из которой невозможно было разобрать ни слова.
— Все же, — продолжал его голос, — это фатальное развитие событий довольно таки необычно!
Он внезапно изменил тон, словно Клементина посоветовала ему говорить не так громко, и Реми больше ничего не понял из того гудения, в котором сливались их слова. У Клементины все превращалось чуть ли не в государственную тайну. Реми сунул ноги в шлепанцы, накинул на плечи домашний халат и спустился вниз. Клементина исчезла. Мюссень присел на корточки у тела и, шумно дыша, внимательно его изучал. Он увидел на плитках пола тень Реми и поднял голову.
— Надо же!
Несмотря на присутствие трупа, он смеялся. Чувствовалось, что ему мало удовольствия доставляет общение с больными, осмотры мертвецов, и похоже, что даже свою профессию, медицину, он вряд ли любил.