Однако благие его намерения просуществовали ровно столько, сколько времени потребовалось Джиллиан, чтобы устроиться у него на коленях поудобнее. Тела их соприкасались ровно в тех местах, в которых соприкасаться не следовало. Не прошло и двух секунд, а Катберт, что совсем недавно сидел спокойно, расслабившись, закаменел и напрягся.
Джиллиан просто не могла этого не заметить. Она снова пошевелилась, — вызвав тем самым цепную реакцию. Ударилась макушкой точнехонько ему в подбородок, впилась локтем в то же многострадальное бедро, а грудью прильнула куда-то чуть выше солнечного сплетения, так что Катберт напрягся еще сильнее.
Упершись ладонями ему в грудь, Джиллиан чуть приподнялась, села прямо. В темноте Катберт почти не различал ее лица, слышал лишь частое, прерывистое дыхание. Инженер отчаянно пытался измыслить какой-нибудь способ выпутаться из неловкой ситуации, списать все на грозу и холод, как вдруг послышался голос Джиллиан, — тихий, вымученный, чуть срывающийся.
— Катберт?
— Да?
— Прошлой ночью, у водопада…
В комнате воцарилась напряженная тишина. Катберту приходилось осторожно подбирать слова и интонации, — тем паче что в горло словно вонзались острые раскаленные иглы.
— Что прошлой ночью у водопада?..
— Мне хотелось, чтобы ты меня поцеловал. Почти так же сильно, как сейчас хочется.
Только призвав на помощь всю свою силу воли, Катберт обуздал неуемное желание тотчас же поступить по ее слову.
— В этой фразе мне явственно послышалось «но».
Нежные ладони легли на его щеки. Лицо Джиллиан смутно белело во тьме опалово-бледным овалом.
— Но я не хочу тебя обманывать. Когда я говорю: тебе не о чем тревожиться, я не стану повторять ошибок десятилетней давности, — верь мне, пожалуйста! Я не стану влюбляться в тебя по уши, только потому, что я… потому, что мы… — Она обреченно, прерывисто выдохнула. — Словом, вот поэтому.
В силу уж совсем непостижимых причин, торжественные уверения Джиллиан в том, что она ни за что в него влюбляться не станет, Катберта больно задели. Да Бога ради, на что ему сдались всякие там влюбленности! До сего момента ему хотелось одного: чтобы тела их сплелись, чтобы она ощутила его тяжесть, а он — слушал, как она задыхается, и постанывает, и вскрикивает в упоении восторга.
Но теперь ему требовалось большее… хотя он понятия не имел, что именно, и под угрозой казни не ответил бы, — ведь нежные, влажные губы и нетерпеливые руки Джиллиан мешали ему сосредоточиться, сбивали с толку, лишали самообладания.
Позже, решил про себя Катберт. Позже он разберется с этим иррациональным откликом на ее слова. А сейчас, когда Джиллиан прильнула к нему, и жадные ее губы — на его губах, мыслить здраво он не в состоянии. Да и кто бы на его месте сохранил ясность рассудка?