«Так, значит, – подумал Аристон, – гордость – это самое главное свойство человеческой натуры?»
Над головой юноши, чуть позади, трепетал надутый, словно бурдюк с вином, треугольный парус. Ветер дул почти прямо в корму. Даже в этом боги, в которых он уже не верил, покровительствовали афинянам. Крутой нос триремы, пропарывавший темную воду, оставлял перья белоснежной пены. Идя на такой скорости, они уже завтра на закате увидят порт Пирей. А дальше что?
Этот вопрос неотступно преследовал каждого пленника, прикованного к палубе афинского военного корабля, пока не продолбил им голову, словно молот келеуста, весельного мастера. Спартанские пленники начали проявлять черты характера, за которые их ненавидели по всей Элладе. Дома спартанцы вели себя скромно, с достоинством, даже благородно. Это восхищало заезжих гостей, считавших сынов Спарты какими-то особыми людьми. Однако едва спартанец оказывался вырванным из привычной обстановки, эти качества исчезали словно по волшебству, и он вмиг становился жадным, противным хамом, для которого нет ничего святого.
И хотя среди двухсот девяноста двух пленников был только сто двадцать один спартанец, а остальные илоты, которых заставляли служить оруженосцами и помогать хозяевам в бою, а также несколько легковооруженных периэ-ков, не успевших удрать с поля боя, спартанцев казалось вдвое больше: так громко они стенали. Теперь, отдохнув, отъевшись и предаваясь вынужденному безделью, а стало быть, имея время подумать, они начали постепенно осознавать всю глубину своего позора. И, как часто бывает с людьми, которым понятно, что их поведение отнюдь не безупречно, они начали искать оправдания и вспоминали войну во всех подробностях, пытаясь найти причины – внешние, конечно, не имевшие отношения к их драгоценному «я», – своего поражения.
– Надо было оставить собак-илотов на кораблях и взять побольше людей! – прорычал один из пентекостов. – Будь у нас побольше воинов, мы бы с честью…
Однако существуют два места на земле, где люди абсолютно равны. Это могила и плен.
– С честью? – вдруг расхохотался илот, прекрасно зная, что его хозяин тоже прикован к переборке"и не сможет заткнуть ему рот. – Разве у спартанцев есть честь, господа мои? Орест, первый из ваших царей, убил собственную мать за то, что она наставила рога своему мужу Агамемнону, а потом и вовсе его прикончила. А вы проиграли битву, потому что среди вас есть фармакос…
– Ах ты, собака! – взревел пентекост. – Да я тебя…
– Ничего ты мне не сделаешь, ты тоже в кандалах! – сказал илот. – Но коли уж вам так нужно объяснение вашей злой судьбы, то вот оно! Видите вон того хорошенького маленького педераста? Миленького развратничка, которого любовник огрел по башке, чтобы спасти ему жизнь? Он тоже вел себя с честью, да? И даже пытался в конце напасть на афинян. О, мои господа! Спартанская честь! Спартанская храбрость! Вот вам пример. Он ведь смел, как лев, не так ли?