— А ты-то с ним любовью занималась?
— Как же иначе — ведь у меня от него ребенок — Вы, мадам, опять не правильно меня поняли, — негромко и нежно произнес Ричард. В его голосе проступило сочувствие и понимание. — Я хотел узнать, нравилось ли тебе заниматься с ним любовью?
— Жена должна подчиняться мужу и исполнять его желания.
— Ага! Стало быть, поскольку теперь я твой муж, то имею полное право наброситься на тебя и в самой грубой форме тобой овладеть — как примерно овладевают дешевой шлюхой в борделе — и не услышу при этом от тебя ни единого словечка жалобы?
Он сравнил ее с дешевой шлюхой!
Хотя Элисса не пыталась прежде выразить словами то, что она испытывала, когда Уильям Лонгберн овладевал ею, сравнение Ричарда, как ни странно, лучше всего определяло ее тогдашние ощущения.
— Ты упомянула также, что родила ему ребенка, — произнес Ричард, в голосе которого теперь слышалась ирония. — Считается, что для того, чтобы зачать дитя, женщине требуется иметь нерастраченные запасы любви и страсти. Значит, ты все-таки испытывала к нему какие-то чувства?
Элисса не заметила — или не захотела замечать — Иронии в его голосе, и она сказала то, что думала:
— Это мужчины так считают — во всяком случае, они любят об этом поговорить! Чтобы им было удобнее отметать обвинения в изнасиловании! Если женщина забеременела, значит, она испытывала к мужчине подлинные чувства — вот как они рассуждают. Между тем многие женщины, если как следует их расспросить, скажут вам, что они в момент соития ничего такого не чувствовали. Я — одна из таких женщин и хочу заверить вас, что, занимаясь с мужем любовью, никакого удовольствия не получала и никаких чувств к нему не испытывала!
— Как все это печально, — промурлыкал Ричард, уткнувшись носом ей в плечо.
У него уже сложилось мнение о покойном Уильяме Лонгберне, и он называл его про себя эгоистичным мерзавцем и негодяем.
Хотя разговор с Элиссой получился невеселый, он, во всяком случае, дал в руки Ричарду путеводную нить. Теперь он знал, как вести себя с этой женщиной: нужно было проявлять по отношению к ней максимум терпения, не скупиться на ласки и постоянно себя сдерживать, чтобы ненароком ее не напугать и не допустить какой-нибудь бестактности, вернее, того, что она могла бы принять за грубость или бестактность с его стороны.
Но прежде всего ему необходимо под каким-нибудь благовидным предлогом удалить из спальни короля и его придворных.
— Дай-ка мне свой чулок.
— Но мы же не…
— Позволь, я брошу его в комнату. Пусть забирают и проваливают.
Элисса согласно кивнула, сняла чулок и, скомкав его, протянула Ричарду. Ричард перегнулся через нее, отдернул полог и, имитируя тяжелое дыхание человека, только что завершившего акт любви, прерывающимся голосом объявил: