На полу стояли коробки. Похоже, к ним долгое время никто не прикасался…
Делия вернулась в кухню, посмотрела в окно в надежде увидеть Чарли, прогуливающегося по дорожке сада. Но его там не было. Однако Нолли, уставшая капризничать, уже начала зевать, тереть глазки и вскоре задремала прямо на руках у крестной. И та осторожно, чтобы не потревожить ее, устало опустилась в мягкое, необыкновенно удобное кресло…
Услышав, что в дверь скребутся, Делия испуганно подняла веки и покачала головой. Должно быть, сон сморил ее сразу же, стоило ей только присесть. К блузке прилипли крошки шоколадного печенья, неосмотрительно взятого в руку перед сном, пальцы слиплись, раскрытый пакет, полный этого сладкого лакомства, лежал возле ее ног, содержимое отчасти высыпалось на дорогой персидский ковер.
Она впустила собаку, искупала и покормила Нодли, и наконец-то уложила ее в кроватку.
Потом сняла с себя перепачканную шоколадом блузку и остальную одежду, в которой ходила целый день, бросила все в корзину, натянула первую попавшуюся под руку футболку и, наспех приняв душ, упала в кровать.
И уже в полусне вспомнила, что не убрала с роскошного ковра рассыпавшееся печенье и забыла подключить сигнализацию.
Через мгновение все заботы прошедшего дня отступили, и Делия провалилась в сладкий мир грез.
Джонатан любил возвращаться домой. Только здесь он мог по-настоящему отдохнуть от неурядиц и проблем внешнего мира, погрузиться в привычную атмосферу печального спокойствия.
Поставив чемодан на пол в холле, он сразу обратил внимание на то, что сигнализация не подключена.
Чем только забита голова этого мальчишки? — гневно подумал Джонатан и щелкнул переключателем, сожалея, что поддался уговорам сестры посодействовать в воспитании Александра.
Ничего! Он завтра же намеревался выписать чек этому ветреному созданию и отпустить его на все четыре стороны!
Было около двух часов ночи, но Джонатан уже выспался в самолете. О сне не могло теперь быть и речи. Единственное, чего ему хотелось сейчас, так это съесть что-нибудь вкусное.
Теша себя надеждой, что холодильник не пуст, Джонатан отправился в кухню. Включив свет, он плотно сжал губы, пытаясь не обращать внимания на грязную посуду, возвышавшуюся над мойкой уродливой горой.
В воздухе пахло чем-то очень знакомым, но Джонатан твердил себе, что не должен задумываться над тем, чем это пахнет в его доме. Тем более что запах этот перемешивался с запахом вареной печени.
Неприятный хруст крошек, вдавившихся в его ступни в гостиной, куда он вышел, чтобы переодеться в халат, окончательно испортил настроение.