– Ты слышала речь Генерального секретаря ООН на канале „Си-Спан“?
Мадлен взглянула на Филиппа и рассмеялась. Она понимала, что он напускает на себя важный вид, чтобы ее рассмешить.
– Ты шутишь? Я даже не знаю, как он выглядит. Я не смотрела этот канал до тех пор, пока там не появился Барни.
– Барни?
– Фиолетовый динозавр!
– А, да. Его все еще показывают?
– Конечно! Он стал нашим классическим персонажем.
– Почему же тогда зрители находят его безвкусным?
– Знаешь, я часто это слышала. Но меня удивляет, почему люди считают, что это так плохо, когда их детям прививают такие ценности, как честность и порядочность.
Мадлен поняла, что Филипп с трудом сдерживает смех, и ощетинилась.
– Что ж, радуйся, – заворчала она, борясь с желанием запустить в него салфеткой. – Я ведь легко попалась на твою удочку.
– Честно говоря, я не предполагал, что мой гамбит приведет к дискуссии о фиолетовых динозаврах. Думал, мы начнем политические дебаты, но я не жалуюсь. Беседовать с тобой всегда так интересно. Ты воспринимаешь многое не так, как я.
– Что ж тут удивительного, все просто: ты мужчина, а я женщина и мать. – Она подождала, пока официант наполнит ей чашку. – Ребенок вообще во многом меняет взгляд на мир.
Филипп кивнул, чтобы принесли счет, и сделал глоток кофе.
– У меня и без ребенка теперь другой взгляд на все. Ты оказываешь на меня положительное влияние, Мадлен.
Не зная, что сказать в ответ, она улыбнулась:
– Ты просто сразил меня наповал вопросом о Генсекретаре ООН.
– Тогда считай меня бестактным. Между прочим, мне очень понравился наш разговор. Ты видишь вещи совершенно по-другому. Меня это интригует.
Мадлен почувствовала себя так, словно ее ударили в самое сердце. Она медленно опустила чашку и встретилась с ним взглядом.
– Ты имеешь в виду примитивной Он с изумлением уставился на нее, и Мадлен поняла, что неверно истолковала его слова.
– Нет, – тихо, но твердо произнес Филипп. – Как-то уникально.
– Филипп, разреши напомнить, что сегодня в Америке несколько миллионов родителей-одиночек. Это едва ли делает меня уникальной.
– Возможно, ты права. Но я скорее имел в виду тот факт, что ты не боишься меня. Ты никогда не относилась ко мне, как к какому-то идолу. К моему великому сожалению, пресса изображает меня именно таким. Ты не испытываешь передо мной страха и прямо говоришь о том, что думаешь. Споришь со мной, когда считаешь меня не правым.
Чувство стыда, которое она испытала из-за того, что не правильно поняла его, только усилилось в результате его откровенности.
– Ты даже не представляешь, как я хотела бы забрать свои слова обратно.