Когда за ней закрылась дверь, в комнате воцарилась почти оглушающая тишина.
– Что, черт возьми, я тут делаю? – Джин повторил грозный вопрос Филиппа. – А чем, интересно, занимаешься ты?
– Я не обязан давать тебе отчет в своих действиях.
– Вот это забавно! Хорошо, тогда я отчитаюсь первым. Я пришел сюда, чтобы выкурить сигару и выпить глоток бренди. Не предполагал, что увижу здесь целое представление. – Джин взглядом показал, чтобы Филипп застегнул сорочку и одернул смокинг. – Ну, и какие намерения у тебя по поводу Мадлен?
– Мои намерения? – Филипп выдавил из себя смешок. – Ты кто? Ее отец?
– А кто ты? – Джин потер подбородок, словно размышляя. – Ах, да, вспомнил. Ты ее босс. Филипп покраснел и отвернулся.
– Слушай, братик, я здесь не для того, чтобы препираться с тобой, – вздохнул Джин. – И красный с бронзовым оттенком – не твой цвет.
Прошла секунда, прежде чем Филипп понял, к чему клонит брат. Потом он покраснел уже по-настоящему. Достав носовой платок из внутреннего кармана, он оттер помаду с губ, затем посмотрел на брата, вопросительно подняв бровь. Джин показал Филиппу, где на его лице еще оставалась губная помада, и Филипп провел платком по подбородку.
– Послушай, Филипп, я…
– Ничего не говори. Все верно. – Он провел руками по волосам и глубоко вздохнул. – Наверняка все, что ни делается, – к лучшему.
– Да, но быть честным перед самим собой это иногда такое дерьмо.
– Мама терпеть не может, когда ты говоришь „дерьмо“, – старший брат мрачно улыбнулся.
– Знаю. Так говорят простолюдины. Тебе тоже не нравится?
Филипп отрицательно покачал головой. Джин подошел к нему и молча поправил бабочку на шее.
Уже направившись к двери, Филипп остановился и протянул брату руку.
– Хотя ты прав, это такое дерьмо.
Мадлен понимала, что не может проторчать в ванной комнате весь вечер, пусть эта мысль и казалась такой соблазнительной. К счастью, она привезла с собой достаточно косметики, чтобы, по крайней мере, поправить макияж на лице. Теперь уже точно никто бы не подумал, глядя на нее, что она чуть не разделась донага в доме самой влиятельной дамы высшего общества Техаса. И не перед кем-нибудь, а перед ее венценосным сыном.
Должно быть, часы скоро пробьют полночь, и она превратится в тыкву. Нет, минуточку, в тыкву превращается карета. Но в этот момент Мадлен превратилась бы в кого угодно: крысу, лягушку, летучую мышь… лишь бы исчезнуть и не встречаться снова с Филиппом.
Собрав всю свою смелость, она наконец покинула туалет и поправила в последний раз волосы перед зеркалом в маленькой прихожей. Дверь открылась так внезапно, что девушка подпрыгнула от неожиданности.