Воробей подошел к стойке, за которой Марья Ивановна оформляла усопших. Тяжелый шаг Воробья оторвал Марью Ивановну от дел:
– У вас отпевание?
– Это я, Марья Ивановна, Лешка Воробей…
– Лешенька, а я тебя и не узнала. Ты что, выходной сегодня? Наряженный…
– Да нет, – Воробей замялся, – к следователю мне скоро… В прокуратуру. Шел вот – зашел…
– Чего ж ты опять натворил? Господи! – она искренне всплеснула руками.
– Да за старое, еще до больницы, когда пил… Адвокат сказал, простят, не посадят. А там кто его знает… Значит вот, на всякий случай… до свидания. Батя-то где?
– Батюшка? Обедает. Посмотри в крестильной. Ну, дай Бог тебе, Лешенька.
– Она мелко перекрестила его.
– К… – Воробей подавился. – Спасибо, Марья Ивановна.
Воробей дошел до главного алтаря, поздоровался с Анатолием Николаевичем, горбатым стареньким монахом, прохромавшим через церковь насквозь.
Обычно попы обедали в церковной сторожке. Там была и плита, и холодильник, все чин чинарем. Но сейчас сторожку ремонтировали – и попам тайком накрывали в крестильной, хотя и не положено по религии…
Попов в кладбищенской церкви было два: старший – отец Петр и отец Павел, Батя. За столом сидел один Батя. – Садись, Леш. Здорово. Как Виктор?
– Нормально… Косит вот только…
– Пройдет, – сквозь борщ невнимательно буркнул Батя Поп был невеселый. Воробей знал в чем дело. Прикрылаcь лавочка.
При старом настоятеле, земля ему пухом, Бате вольготнo жилось. Ну, подпил, прогулял службу… Что за беда, вера-то у нас, русских, православная, испокон на Руси к вину уважение, а священник, что ж он – не человек? Настоятель послужит вне очереди, Пантелеймон Иванович, дьякон, тоже поспешествует, а уж Батя потом две, а то и все три не в очередь отпоет.
А теперь! Новый-то отец, Петр, чуть запах услышит – от службы отстраняет и объяснительную велит писать да благочинному настучит, а тот – в епархию, а там у них разговор короткий. За Можай загонят…
А уж, не дай Бог, на работу, тьфу, на службу не выйти, сожрет с дерьмом: бюллетень давай. Священник, да чтоб бюллетень!.. Тьфу, пропади он пропадом!..
– Ну, идешь? – очнулся Батя. – Не боишься?
– Адвокат сказал: нормально будет…
Батя вытер носовым платком бороду.
– Встань-ка, благословить надо.
– Да-а… – Воробей замялся, – я ж вроде неверующий…
– Все неверующие, – Батя поднялся – за стола, – а благословить не мешает. Шляпу положи, стой смирно.
Он медленно перекрестил Воробья и, закатывая глаза, что-то тихо пробормотал, подал руку для лобызания. Воробей не понял, пожал ее.
– Целуй, – поправил его Батя.
Воробей покраснел и ткнулся губами в его руку.