Это известное изречение эллинского мудреца служило ему до встречи с отцом-ассирийцем оправдательным эдиктом во всех случаях жизни, будь то травля всеми способами соотечественника, по разумению Афенея, не имевшего права причислять себя к сонму высшей расы из-за слабоволия или недостаточных умственных способностей, или же издевательства над варварами, полное подчинение этих «полуживотных» своей воле, а то и истребление во славу Эллады, которой было так необходимо жизненное пространство – перед ее авторитетом купец всегда преклонялся, стараясь вытравить из сознания малейшие сомнения в правомерности своих поступков и воспоминания о весьма прискорбной для себя неполноценности.
Но теперь, зная постыдную тайну своего происхождения, ставившее его на уровень тех самых «полуживотных», Афеней терзался муками страха за будущее и даже в приступе бессильной злобы проклинал мать (чаще всего по ночам, измученный бессонницей) – с некоторых пор он стал считать ее виновницей всех своих бед. Правда, после этого, поутру, он в ужасе от своего святотатства, бежал в храм Аполлона Дельфиния, чтобы принести очередную искупительную жертву чужим богам – веру в них, при всей своей самонадеянности и цинизме, он все же не утратил.
Вскоре Афеней устранился от забот Ольвии и, старательно маскируя истинные причины под видом тайной борьбы против царя Скилура (о чем знали только очень немногие влиятельные ольвиополиты), надолго скрылся в лесах Скифии. Но прежде всего, осторожный и предусмотрительный купец, заручился поддержкой сильного властелина, царя роксолан Гатала, оставив себе этим надежду на спасительное убежище. Он стал водить купеческие караваны с оружием и хлебом к племенам сармат, воевавшим со скифами, попутно выполняя разведывательные задания Гатала, в чем и преуспел. Конечно, о собственной выгоде Афеней тоже не забывал и, благодаря щедротам повелителя роксолан, значительно увеличил свои богатства; большую их часть он прятал в тайниках подальше от Ольвии, в основном на побережье Понта Евксинского. Но если такое двойственное положение приносило Афенею несомненные материальные выгоды, то морально он был подавлен, чувствуя себя потерпевшим кораблекрушение путником, которого штормовая волна несет на камни.
Поручение Гатала уничтожить вождя сколотов Марсагета он принялся выполнять с рвением и настойчивостью, обычной для него в торговых делах: Афеней не мог забыть и простить Марсагету оскорблений и побоев, перенесенных им во время допроса. Если раньше он служил сарматам за деньги, то теперь Афеней готов был пожертвовать половиной своих богатств, чтобы отомстить надменному вождю сколотов и его сыну за поруганную честь. Когда его освободил из зерновой ямы сын Гатала, предупрежденный сборщиком податей (он же сумел усыпить сторожевых псов, подбросив им лепешки с каким-то снадобьем), Афеней, вооружившись снятым с дружинника оружием и сгорая от ненависти, хотел проникнуть в опочивальню Марсагета и убить его. Только хладнокровие и рассудительность сына Гатала удержали купца от этого опрометчивого шага – телохранители вождя всегда были начеку, и мимо них незамеченным мог проскользнуть только невидимка.