– Марсагет? – старший из странников нахмурился; второй сник, забеспокоился, хотя виду не подал.
Старший дозорный был опытный разведчик и следопыт; от него не ускользнуло замешательство странных путников. Он резко оборвал смех, поднял руку – три воина с дротиками наизготове окружили странников.
– Обыскать! – приказал он воинам. – И в акрополь. Глаз не спускать с них!
Воины было подступили к странникам, чтобы выполнить приказание своего начальника, как вдруг старший из странников резко вскинул правую руку над головой, и взгляды сколотов приковал к себе небольшой, полированный шарик из какого-то светлого с золотинкой металла. На фоне загоревшей до черноты руки странника он сверкал так ярко, что впору было зажмурить глаза.
Внутри шарика, если хорошо присмотреться, вспыхивали и гасли, как зарницы, крохотные огоньки; возможно, это был обман зрения или что-то еще, но сколоты, а с ними и попутчик странника, словно очарованные, не отводили глаз от сияющего кусочка металла. Фигуры дозорных, до этого подтянутые, настороженные, как-то обмякли, кто-то из них всхлипнул и засмеялся неестественным смехом, резким и судорожным.
Второй странник, бледнея и тяжело дыша, страшным усилием воли попытался отвести взгляд от шарика, но в это время его товарищ заговорил речитативом; его голос то крепчал, словно порыв ветра в зимнюю стужу, то угасал до еле слышного шепота, проникая в душу украдкой, исподволь, надежно опутывая невидимыми нитями желания и остатки разумного восприятия окружающего мира; второй странник пошатнулся, лицо его стало бессмысленным, длинный нос уныло повис над толстыми губами: приоткрывшись, они обнажили крупные, пожелтевшие зубы…
Очнулся он от прикосновения руки – товарищ легонько подталкивал его к воротам. Дозорные не обращали на странников никакого внимания, словно их и не было вовсе; собравшись в кружок, они о чем-то беседовали, вяло жестикулируя и часто запинаясь на полуслове; впрочем, этого никто из них не замечал и разговор продолжался – увлеченный и в то же время бессмысленный.
– Голова… – пробормотал странник помоложе, шагая на негнущихся ногах за своим товарищем.
– Пройдет, – коротко бросил тот, не оборачиваясь.
– Да-а, – протянул длинноносый, ускоряя шаг. – Видел всякое, но такого не приходилось…
– Поспешим, – бесцеремонно оборвал его второй – видимо, разговор на эту тему был ему неприятен.
Так они миновали юрты, где располагались соплеменники Радамасевса, и углубились в хитросплетения переулков. Возле хижины толстого энарея странник с длинным носом остановился, что-то припоминая, внимательно посмотрел на ее стены, увешанные связками сохнущего липового мочала, а затем решительно толкнул ногой дверь и вошел внутрь; за ним последовал и второй.