Но он понимал, что вся борьба впереди. Нужно было уничтожить племя Марсагета, разрушить сильно укрепленный Атейополис, являющийся главным опорным пунктом сколотов в степной.
Скифии и одним из основных поставщиков хлеба в эллинские апойкии[52] и саму Элладу. Только тогда можно было, заручившись поддержкой эллинов, имеющих немалую выгоду от торговли хлебом, и окончательно объединив вокруг себя все племена сармат, ударить по царю Скилуру (что стоило отпустить тетиву лука, ослушаться матери-царицы? – глядишь, все сейчас обернулось бы по- другому…).
А теперь ему, царю одного из могущественных племен сармат, приходится в который раз отказывать в помощи херсонеситам из-за боязни открытого противоборства с царем Скилуром!
Гатал заметался по юрте, стараясь унять бурю, бушевавшую в груди. Начальник телохранителей, сунувшийся было к повелителю, чтобы напомнить о том, что все уже в сборе, выскочил наружу, как ошпаренный, – в гневе царь был страшен.
И вот сегодня Гатал ожидает прибытия послов царя Фарнака, могущественного повелителя Понта. Что задумал хитроумный старик? Что скрывается за богатыми дарами херсонеситов, прибывших два дня назад, чтобы уведомить его о благорасположении к роксоланам одного из самых коварных политиков среди правителей припонтийских государств? Конечно, самолюбие царя было польщено – как же, впервые с незапамятных времен властелин Понта шлет к варварам (так прозывали эллины все иноязычные племена) большое посольство. Это ли не знак уважения к повелителю роксолан Гаталу, не дань силе его боевых дружин? Но что же все-таки задумал царь Фарнак I Понтийский?
Громкие крики подданных Гатала спутали его мысли; недовольно поморщившись, он слегка приоткрыл тяжелый златотканный полог и выглянул наружу – на мысе горел сигнальный огонь.
– Эй, слуги! – зычный голос царя заставил вздрогнуть столпившуюся возле юрты знать.
Повелитель роксолан готовился встретить посольство царя Понта.
Рокот барабана заглушал скрип уключин, всплески весел и свист плети надсмотрщика, подстегивающей прикованных к банкам рабов-гребцов. Покорные ритму, заданному барабанщиком, примостившемуся на носу триеры[53], гребцы дружно налегали на рукоятки длинных тяжелых весел, разгоняя судно. Полуголые мускулистые тела рабов источали крепкий запах мужского пота, и посол царя Фарнака I Понтийского, убеленный сединами гражданин Синопы[54] Асклепиодор, прикрыл нос куском тончайшего полотна, пропитанного ароматным маслом.
Посол расположился под навесом на корме триеры, где должен находиться триерарх[55]