– А это так важно? – вопросом на вопрос ответил встревоженный Тихон, не понимающий, к чему клонит сармат.
– Важно. Для тебя важно.
– Для меня? – переспросил Тихон и вдруг, обретя обычную смелость и решительность, резко сказал: – Чтобы спросить, не презренный ли я раб? Нет! Был рабом, не скрываю. Царь Фарнак дал мне свободу – да будет благословенно его имя! – я теперь вольный гражданин Синопы, – и остывая, спросил: – Это все?
– Нет, не все, – Гатал снова пригладил бородку. – Значит ты Тихон, сын купца из Плакии? – то ли спросил, то ли сам себе ответил на вопрос царь и, наклонившись к тавру, сказал: – Твоя мать – рабыня сколотов.
– Что-о? – Тихон вскочил.
– Успокойся, – придержал его за рукав Гатал.
– Это неправда!
– Увы, правда, – прищурился царь, испытующе оглядывая Тихона. – Сведения проверены… – и, заметив нетерпение во взгляде тавра, объяснил: – Твоя мать искала тебя и отца, хотела выкупить. Но и сама попала к сатархам, а их в свою очередь здорово потрепали сколоты, – флот царя Скилура под предводительством наварха[64] Посидея. Так что твоя мать сейчас у сколотов…
Тихон плохо соображал, что там говорил дальше сармат; ему хотелось только одного – побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Откуда узнал царь Гатал о его судьбе? – такой вопрос особо не мучил тавра. Он знал о широко разветвленной сети осведомителей царя, особенно среди купцов, за определенную мзду доносивших ему все, что он хотел знать, – это практиковалось в еще больших масштабах и царем Понта. Что именно им заинтересовался Гатал, тоже не являлось тайной для проницательного приближенного Фарнака – о Тихоне, переводчике и дипломате, были наслышаны не только в Понте, но и в Элладе, на Боспоре и особенно в Таврике и среди варварских племен побережья Понта Евксинского. Несколько раз, уже будучи вольноотпущенным, Тихон пытался разыскать мать, но ее следы вскоре после гибели отца затерялись. Все, чего удалось добиться энергичному Тихону, так это получить немалое наследство, оставшееся от отца, – им распоряжался правитель Плакии. Он честно отдал все Тихону, не оставив себе даже малой толики.
И вот теперь, так неожиданно… Собрав в кулак всю свою волю и способность трезво мыслить Тихон прикинул, что, собственно говоря, нужно от него царю роксолан, зачем он затеял этот разговор – конечно же, не от любви и сострадания к тавру.
– Я могу помочь тебе разыскать мать… – как бы отвечая на мысли Тихона, сказал Гатал.
– На определенных условиях… – устало бросил Тихон; для него стала понятна весьма откровенная игра этого жестокого хитреца.