Честь и хвала твоей памяти, доктор Ганс Иорг. Ты был прав. Надо «очистить от лжи» любовь, чтобы в нее снова поверить. Нельзя поднимать паруса, когда у калитки собака сообщает о прибытии гостей. Привет, Ганс Иорг, мой герой с этикетки на коробке чая. Мы условимся еще как-нибудь о встрече, но уже в другое время, возможно, даже под другими фамилиями, чтобы постоянно разрушать и строить.
Разве не забавно звучит это объявление в газете? «Мартин Эвен – мужские и дамские обнаженные натуры, без отклонений в сторону порнографии».
С каких пор мое воображение мучает мысль о человеке, у которого свое ателье на Grands Boulevards? Похож ли он хоть немного на меня? Улыбается ли он так же как я, терзают ли его такие же, как у меня, сомнения и тревоги? Видел ли он когда-нибудь задушенную тринадцатилетнюю девочку и смотрел ли в глаза ее убийце, находя в них страх перед любовью? Писала ли ему письма молодая, одинокая сельская учительница? Чувствовал ли он, что все, чем он занимается, вряд ли много стоит, если столько одиноких и несчастных людей ходит по свету с представлениями, в которых полно ложных мифов и иллюзий?
Я верю, что когда-нибудь снова встречу Ганса Иорга, а также, возможно, Мартина Эвена. Но на этот раз я постараюсь играть с ними открытыми картами и не обманывать в игре. Не буду заставлять их верить в то, что пишу произведения типа «Розамунда», что у меня жена – школьный инспектор, ибо, откровенно говоря, даже не знаю, как эта работа выглядит, или что моя жена – кинематографист, поскольку даже не представляю, чем занимаются кинематографисты. На самом деле моя жена работает врачом-стоматологом, или, как говорят, просто дантистом, ежедневно ездит в сельский медицинский пункт, расположенный в двенадцати километрах от моего дома. Иногда ее нет дома несколько дней, это значит, что она на санитарной машине ездит по школам лечить детям зубы. У меня сын – студент медицинского института и дочка, которая ходит в лицей… Однако, черт возьми, я собирался писать не автобиографию, а роман об ответственности писателя.
А все же, не приходило ли вам когда-нибудь в голову, что, быть может, каждый писатель имеет не только своего Ганса Иорга, но и Мартина Эвена – мужские и дамские обнаженные натуры без отклонений в сторону порнографии?…
* * *
После прощания с Гансом Иоргом в моем доме воцарилось мрачное настроение. О литературе никто не говорил, как в доме повешенного не вспоминают о веревке. Но когда на воскресенье приехали дети, жена осмелилась спросить во время обеда:
– Ты в самом деле взял этого Иорга с чайной коробки?