Так, отступая все ближе к спасительному спуску с горы, Салават отстреливался около получаса. Ловкий и меткий в стрельбе из лука, он не был таким метким стрелком из ружья и пистолетов. Правда, деревья уберегали его от солдатских выстрелов, но у него кончились запасы пороха и свинца. Салават забил последний заряд и выпустил его в череп солдату, рискнувшему подойти ближе всех.
Пистолеты были пусты. В пороховнице не осталось ни крошки.
Он огляделся. Его преследователей, солдат, было ещё человек двадцать.
Салават взял ружьё за ствол, поднял, как палицу, над головой и изо всей силы ударил прикладом по стволу сосны. Ружьё сломалось.
— Имай теперь! — крикнул Салават, пускаясь бежать на лыжах.
В то же мгновение он упал от удара по голове: один из солдат метнул ему в голову фляжку с водой.
Подоспевшие товарищи удачника били Салавата по голове и спине сапогами.
Он потерял сознание.
* * *
Салават очнулся в избе, переполненной народом. Здесь был начальник отряда поручик Лесковский и несколько человек солдат.
— Очнулся, — сказал Лесковский. — Эка вы, ребята, неаккуратно как. Он, должно, важный вор и живым представлен быть долженствует…
— И так уж, ваше благородие, надо бы с ним легче, да нельзя: он ведь, как бешеная тигра, кидался — восемь человек поранено да трое смертью побито. Нам бы его тут и кончить, да ещё и в живых его же, злодея, оставили.
— Кабы этого вора на воле оставить, он бы народу и более погубил, может, толпу набрав таких же воров.
— Я, чай, таких и не бывает. Нешто это человек, я мекаю, — несмело выговорил маленький солдатик. — Сатана!
— Сатана — так бы его крестом одолеть можно, либо «да воскреснет бог», а ежели флягой — какой он сатана? — презрительно отозвался другой.
— Хватит трепать языками, ребята. Писарь пришёл? — прервал разговоры Лесковский.
— Пошли, ваше благородие, за ним.
— И ладно, ступайте все. Возле дома караулы поставить. Надо строго беречь, коли вправду он Салаватка — награда всем будет.
Солдаты вышли. Лесковский и Салават остались вдвоём.
— Как тебя звать? — спросил Лесковский.
Салават молчал. Он лежал, связанный, на лавке. В голове, разбитой солдатскими сапогами, с каждым ударом сердца отзывалась боль, как бы от новых ударов. Мысли мешались. Он всё ещё не мог осознать, что пришёл конец его жизни, что петля уже накинута на шею, что он в руках человека, которому он должен отвечать.
Когда это дошло до сознания его, Салават ещё упорней замкнулся молчанием.
— Как зовут, говорю, скуломордый? — повторил поручик.
Салават ничего не ответил, закрыв глаза.
«Чёрт его знает, может, ему язык отшибли», — подумал офицер и молча стал прохаживаться по избе.