— Я, барин, птица бугай, ты меня не пугай! — отозвался Семка.
— Пугать не стану, а дурь повыбью! — сказал поручик.
— У нас, барин, смолоду выбили дурь. Один ум остался, а ума из нашего брата ничем не выбить, от самой от самой от колыбельки вколачивать стали! — огрызнулся бесстрашный Семка.
Поручик ещё не видал такого смелого арестанта. Его наглое балагурство озадачило офицера.
— Послушай-ка подобру, скоморох. Ты слышал, что Пугач ваш попался?
— Был слух, — сказал Семка, — кричал на крыше петух, три дня орал, на четвёртый протух. Пугача, говорят, схватили, а государь Пётра Федорыч снова спасён!
— Молча-ать! — закричал поручик. Он подскочил и ударил Семку в лицо кулаком. — Я тебе покажу государя!.. Знал Салаватку, пёс? Отвечай!
Семка стоял, не имея возможности вытереть кровь, которая капала из разбитого носа.
— Так бы сразу спрошал подобру меня, сударь, — сказал он. — Господина бригадира государева Салавата Юлаича? Кто ж его, сударь, не знает?!
— Так, стало быть, знал? Говорил с ним?! — добивался поручик.
— Он и с тобой говорить не стал бы, не то что с нами! Богатый ведь господин. Сказывали — кафтан на нём бархат. Шапка бобровая с позументом, борода до пупа, черна с сединой, — разошёлся пленник.
— Постой, — перебил офицер. — Что ты брешешь?! Отколь борода с сединой? Ты сам его видел?
— Хоть сам не видал, да народ говорил, — сказал со всем простодушием Семка.
— Пошёл вон отсюда!.. — с досадой зыкнул поручик. Семка мигнул солдату.
— Слыхал, что барин велел?! Сымай-ка с меня верёвки.
— Дать ему двадцать плетей за храбрость да в колодки руки и ноги сковать! — приказал поручик.
— Покорнейше благодарю, дай те бог сдохнуть скорее! — не сдавшись, сказал на прощание Семка, когда солдат стал прикладом толкать его вон из избы.
Офицер приказал ввести следующего из тех, кто сидел в соседней избе под караулом, но в это время в избу вошёл сгорбленный старый лесной кузнец Ахтамьян, отец убитого Салаватом юноши Абдрахмана.
— Куда, старик? — остановил его у входа солдат.
— Писарь велел. Говорил, что начальник зовёт, — сказал Ахтамьян.
— Я звал старика, ваш благородье. Я звал! — радостно подтвердил Бухаир. Не ожидая разрешения поручика, он сам обратился к кузнецу: — Ахтамьян-бабай, если бы ты Салавата встретил, что бы ты сделал?
— Аллах дал бы силу слабой руке старика. Аллах указал бы, что делать, — ответил кузнец. — Я Салавата всегда ношу в сердце! Друга не видишь — можно о нём не думать, а враг неотмщенный всегда с тобой. Кровь Абдрахмана скулит у меня в ушах день и ночь…
— Господин благородье поручик, вот тот старик, у которого Салават убил сына, — сказал Бухаир с торжеством.