Данко покачал головой. Методы Ридзика они испробовали. Теперь попробуют советские. Он вскочил со стула, ухватил Стрика за руку, крутанул того, словно исполняя замысловатое танцевальное па, заломил руку сутенёра назад и шмякнул его лицом о бетонную стену.
— Шантаж и полицейская жестокость, — бормотал Стрик, прижатый губами к каменной панели.
«Жестокость? — изумился Данко. — Какая же это жестокость? Вот сейчас будет жестокость».
Рука Данко сомкнулась на одном из усеянных перстнями пальцев Стрика. Данко нажал и палец хрустнул.
— Сукин сын! — закричал сутенёр. Треснул другой палец. Так хрустит омар, когда вы разделываете его за ресторанным столиком.
— Господи! Ладно! Ладно! — Стрик быстро заговорил:
— Абдул Элиджа ведёт это дело из «Джолье»[5]. Через пару дней поступит товар. Я не знаю где, — он почувствовал, как ладонь Данко сжимает третий палец. Голос Стрика подпрыгнул на октаву от страха и боли:
— Клянусь яйцами, старик, я не знаю где!
— Он не знает, — сказал Ридзик.
Данко отпустил Стрика. Тот прижал изувеченную руку к животу и сполз вдоль стены на пол, ругаясь и постанывая.
— Абдул?
— О, вы в него просто влюбитесь, товарищ, — сказал Ридзик.
— Пойдём.
— Эй, Стрик, — произнёс Ридзик, склоняясь над ним и забирая обратно свои деньги, — как уже сказал этот человек, мы пошли. И знаешь, мне, правда, очень жаль, что ты, так неудачно прищемил дверью пальцы, — он слегка похлопал Стрика по плечу. — Нужно быть поаккуратней, старик.
Во время долгой поездки в тюрьму Ридзик осветил перед Данко личность Брата Абдула Элиджи. Он лишь излагал сухие факты, так, словно это обычный составляющий элемент из жизни полиции, но для Данко рассказ его звучал, будто самая странная сказка изо всех, которые он когда либо слышал.
— Элиджа — это матёрый бандюга, глава одной из крупнейших преступных организаций.
— Но ведь теперь он в тюрьме, значит, он никто. Ридзик покачал головой:
— Не совсем, не совсем.
— Но ведь он же в тюрьме?
Ридзик оторвал глаза от дороги и взглянул на Данко:
— Да, он там. Мы ведь тут тоже иногда кого-то арестовываем, знаете?
— Рад слышать. А то уж я было подумал, что в вашей стране законы вообще ничего не значат, а всем заправляют гангстеры. Расскажите мне про Миранду.
Ридзик нажал клаксон, подгоняя задержавшийся перед ним автомобиль, чтобы успеть проехать на зелёный свет. Побыстрее.
— Миранда? — он на секунду оторвал руки от руля. — Ну что мне сказать? В основе своей это хороший закон. Он предназначен для того, чтобы защитить невинных. Но у каждый палки, как вы знаете, два конца. Так что он разрешает и всяким подонкам держать язык за зубами, пока не появится подобный им подонок-адвокат и не скажет первому подонку, что тому следует говорить.