Лайза вздрогнула, заподозрив, что мать и ее пасынок вот-вот кинутся друг на друга.
— Если вам надо поговорить, — проговорила она, — я, пожалуй, выйду.
Джинни опять поразилась наивности Лайзы. Впрочем, слава Богу. Она содрогнулась при мысли о том, что произойдет, если Лайза узнает про нее и Брэда, узнает про совершенную ею чудовищную ошибку.
— Нам не о чем говорить, — холодно возразила Джинни. — Буду очень признательна, если вы оба оставите меня. Сегодня был трудный день, и я хочу побыть одна.
— Бедная дорогая мамочка! — Брэд отставил свой стакан и отошел от бара. — Ну ничего. Я еще вернусь. Не могу видеть, как вы страдаете.
С этими словами он вышел.
Лайза посмотрела на мать. Интуиция подсказала ей, что не стоит сейчас говорить про Брэда.
— Ты в самом деле не хочешь, чтобы я осталась?
— Да. — После ухода Брэда дыхание Джинни восстановилось. Она подошла к дочери и обняла ее. — Позвони мне утром. Со мной все будет хорошо. Обещаю.
Но ей было плохо. Джинни не спала почти всю ночь, смотрела в потолок, молилась, чтобы Господь послал ей сон и избавил от пустоты в душе.
Джесс не хотелось, чтобы Мора в этот раз приезжала домой на выходные.
Но была пятница, и Мора пообещала приехать. Несмотря ни на что, даже на бессонную ночь, Джесс стойко восприняла известие.
Она сидела и смотрела на оранжевые языки пламени, плясавшие в газовом камине. Больше всего сейчас ей была нужна передышка. Тревис отправился с друзьями в Вермонт покататься на лыжах, а Чак — так ведь Чак, Джесс отлично это помнила, в Бостоне. Впрочем, он редко наведывался домой с тех пор, как снял квартиру в Манхэттене. Если бы не Мора, Джесс обрела бы желанный покой, закуталась в старый халат и провалялась бы всю субботу и воскресенье с книжкой, отгородившись от снега и слякоти и позабыв — или не позабыв? — о письме. Надежда мало-помалу укрепилась бы в ее сердце. И еще — в тишине она обдумала бы, можно ли предпринять хоть что-нибудь.
Но Мора все же приедет. Придется тащиться с ней в Манхэттен, чтобы выбирать наряды для поездки в Седону. Бесконечная болтовня не оставит времени на размышления. И все-таки Джесс радовало, что Мору пока интересует ее мнение, а не только чеки на внушительные суммы.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, Джесс спросила себя, стала бы она сама проводить долгие часы в магазинах со своей матерью, если бы та была жива, а не умерла, оставив ее пятнадцатилетней девчонкой?
Поход по магазинам был у них когда-то ритуалом: сначала драгоценности, потом чай в кафе, оловянные солдатики и, поющие куклы…
В детстве Джесс выпадали волшебные минуты, когда она и мать улетали далеко-далеко от строгого отца, от повседневных дел и обязанностей, которые возлагало на них положение жены и дочери Джеральда Бейтса.