— Лайза, ты милый, хороший, добрый человек. Как же в твоей жизни появился Брэд? Извини, но меня не устроит объяснение вроде того, что в него вдруг вселился дьявол и он однажды утром приставил тебе нож к горлу без всяких причин. Этот человек с самого начала намеревался шантажировать тебя или Джинни.
Лайза отвела взгляд, и Филип погладил ее по руке:
— Лайза, я очень хорошо отношусь к тебе. Наверное, я полюбил тебя, хотя не вполне понимаю точное значение этого слова. Ты вернешься в Лос-Анджелес и будешь жить своей жизнью, но прошу тебя, посмотри по-другому на то, что происходит, иначе нарвешься на нового Брэда Эдвардса. Я не желаю тебе такого.
Ее топазовые глаза подозрительно заблестели. Филип скорее умер бы, чем причинил ей боль, но сейчас он чувствовал, что прав. Знал, что обязан помочь Лайзе разобраться в себе. Она будет честна с ним лишь в том случае, если перестанет обманывать себя.
— Ты прав, — помолчав, призналась она. — Хотя еще многого не знаешь.
Дождь яростно бил в ветровое стекло.
Филип взял Лайзу за руку.
— Я весь внимание.
— Вначале Брэд собирался судиться с Джинни за наследство Джейка. Ему нужны были деньги на адвокатов. Я не могла их достать. Хорошо зная Джейка, я понимала, что, если он составил завещание в пользу Джинни, обойдя собственных детей, значит, имел на то основания. Я пыталась объяснить Брэду, что Джейк не мог находиться под влиянием Джинни. Она просто любила мужа. В известном смысле он спас ее от гибели. По-моему, всех, кто был у нее до Джейка, мама просто использовала. Если он оставил ей деньги, значит, сам так пожелал. Джинни, кстати, отказывалась, но он проявил твердость.
— Значит, Брэд прибег к шантажу после того, как ему не удалось раздобыть денег, чтобы возбудить процесс против Джинни?
— Ну да, — ответила Лайза. — И тогда я поняла, что Брэд никогда меня не любил, а только использовал, чтобы добраться до денег. И ведь Джинни пыталась мне это объяснить…
— И ты прогнала его?
— А как же иначе! Он потребовал, чтобы я выбрала его или Джинни. До двадцати пяти лет я не знала» ее. Да, она несколько… эксцентрична. Но я люблю ее, потому что она моя мать.
Филип поднес к губам руку Лайзы:
— Ты даже не представляешь себе, какая ты замечательная.
— Думай что хочешь, Филип. Но мне нравится сниматься на телевидении.
— Сниматься — допускаю. А быть звездой?
Лайза улыбнулась:
— Признаться, нет. Терпеть не могу видеть свое лицо на обложках журналов. Ненавижу, когда меня узнают на улицах.
Филип улыбнулся:
— Так я и знал. Ты слишком сложная натура, чтобы увлекаться подобной мишурой, и к тому же очень страстная.