Она все еще сидела в оцепенении, когда он поднял ее лицо своей рукой в нарукавнике. Она проигнорировала это.
— Пойдем-ка наверх, прекрасная Миньон. Я горю от нетерпения испробовать множество твоих трюков — сказал он весело.
Она одарила его испепеляющим взглядом. Рыцари расхохотались.
Персиваль опрокинул свой кубок с утешительной дозой эля.
— Помочь вам доставить ее наверх? У нас есть веревка на случай, если она окажется строптивой. Мы могли бы даже подержать ее, если это вам по вкусу.
— Надеюсь, не понадобится. — Гарет встал перед ней на колено. Он выдавливал слова сквозь зубы, сжатые в окаменевшей улыбке. — Ты будешь сопровождать меня или мне оставить тебя здесь, чтобы тебя разорвали эти самодовольные щенки?
— У меня только такой выбор?
— Только такой.
Он вновь протянул ей руку. Мгновение она смотрела на его ладонь, кожаный нарукавник, рукав кольчуги, но вечно это продолжаться, увы, не могло.
— Вы чудовище, — сказала она, принимая его руку.
— Твое, мнение не имеет значения для меня.
— И никогда не имело?
Она не сопротивлялась ему, пока они не подошли к куче спутанных тел. Маленький Фредди смотрел на нее унылыми глазами. Она остановилась, и рука Гарета сжала ее запястье железной хваткой. Ровена не подняла головы.
Он посмотрел на ее опущенную голову, затем повелительным жестом ткнул большим пальцем в сторону лежавших тел.
— Покормите их. Но пусть сидят здесь.
В его голосе ощутимо чувствовалось предупреждение. Рыцари в спешке заметались, выполняя его приказание. Ровена послушно последовала за ним вверх по лестнице.
Гарет притащил ее в комнату, где на решетке очага сияли угли. Не отпуская ее руки, он разломал стул и бросил его витые ножки в затухавший огонь. Ровена отпрянула, как будто ожидала, что следующим движением он бросит в огонь ее. Он дул на угли, как дракон. От него разлетались искры. Огонь оживился, схватив сухое дерево, быстро запылавшее в очаге. Комната наполнилась дурманящим запахом древесного дыма.
Гарет крепко держал ее, и она следовала за ним и когда он открывал сундук, колотя по нему ногой, пока не сломал замок, и когда распахивал ставни локтем свободной руки. В комнату ворвался снег. Гарет наклонился и зачем-то посмотрел вниз на нетронутый покров снега. Наконец он вынужден был отпустить ее, чтобы запереть ставни.
Затем повернулся к ней, и она невольно отступила, поскольку каждое его слово произносилось таким тоном, что хотелось отойти подальше.
— Если хотя бы один брат, или дядя, или какой-нибудь троюродный родственник троюродного кузена выскочит на меня, размахивая мотыгой, мечом или трубой, клянусь, сначала я отсеку ему голову, а потом начну задавать вопросы. Это ясно?