Лента дороги разворачивалась между массивными стволами деревьев, уже посеребренных приближающейся зимой. Утратив листву, древний лес не потерял своей угрюмой внушительности. Покров тишины и запах прелой листвы нависали над лесом. За завесой туч на сером небе угадывался размытый диск бледного солнца. Фордайс вытер шарфом свой простуженный нос. Его настроение не улучшилось от воспоминаний о теплом зале, из которого ему пришлось бежать, как только занялся рассвет.
Он мог бы все еще нежиться там во сне, если бы это волосатое создание не разбудило его, шипя что-то об опасности и необходимости скрываться. Его сожаление усиливалось холодом, разлитым в воздухе. А он так надеялся укрепить свое знакомство с той пышной вдовой, с которой он танцевал прошлым вечером. Картины приятных дней, проведенных когда-то в замке де Креси, среди эля, закусок и гостеприимства, возникали перед его глазами, упорно вытесняемые видом узкой дороги, ведущей обратно в Ревелвуд. Он даже подумывал отослать парней, а самому возвратиться в Карлеон. Мало ли что там наболтала эта маленькая ведьма. Следуя направлению своих мыслей, он то и дело оборачивался назад, чтобы видеть древнюю римскую дорогу, ведущую к Карлеону.
И Ровена устроилась там неплохо. Она сидела, как принцесса, на троне из мехов у ног сэра Гарета. Почему ее отец должен отвечать за то, что она устроила скандал и убежала? Конечно же, такой разумный мужчина, как сэр Гарет, не будет обвинять его за капризы женщины. Ровена наверняка уже прискакала обратно в замок при первых признаках рассвета и теперь небось в объятиях рыцаря очаровательно просит прощения.
Если он вернется в Карлеон, они с Гаретом могли бы поднять кружечку-другую возле огня в честь очаровательных капризов женщин. На его губах заиграла улыбка. Для них было бы не впервые размышлять друг с другом о переменчивости женского сердца.
Он все еще был погружен в приятные воспоминания, когда кошмарная фигура в черном выскочила из-за поворота и бросилась прямо к нему.
Пренебрегая невнятными криками своих сыновей, он ударил каблуками в бока лошади, которая, надо сказать, никак на это не отреагировала. Бросив отчаянный взгляд через плечо, Фордайс увидел темный призрак, увеличивающийся в размерах. Монстр, казалось, слился воедино с белым зверем, чьи копыта едва цепляли землю, как будто он несся на крыльях.
Фордайс тщетно подпрыгивал на остановившейся лошади, стараясь сдвинуть ее с места. Кляча вздрогнула и стала приседать на задние ноги. На какое-то страшное мгновение Фордайсу показалось, что она сейчас в четвертый раз сбросит его на землю. Кляча покачнулась, но осталась стоять на месте. Он вытащил ржавый кинжал из-за пояса и полоснул лезвием по шкуре животного. Заржав от боли, лошадь бросилась вперед неровным галопом, которого Фордайс никак не мог от нее ожидать.