– Дневальный! – крикнул комбат, сложив руки раструбом у рта. – Дневальный!
Не получив ответа, он накинул на плечи бушлат и выбежал в коридор.
– Ты не очень-то, – обратился ко мне Адлюков, – верь Ушакову про водку. Комбат – заядлый трезвенник. Прибыл на нашу заставу и личным приказом установил «сухой закон». Помню, еще сказал: «Будем теперь воевать без водки и без женщин…»
– Вот именно – без женщин! – подхватил последние слова Адлюкова вихрем ворвавшийся в комнату комбат. – Это относилось не только к женатым, но и к холостякам.
– А к холостякам-то почему? – не понял я.
– Потому, – огрызнулся Ушаков, – что здесь порядочных женщин нет. Семейным же запретил, исходя из элементарной логики: если тебя жена там ждет, почему же ты ее не ждешь?!
– Словом, – улыбнулся Адлюков, – отношения между батареей и батальоном, тогда, в сентябре, напряглись.
Кто-то даже осмелился сказать товарищу подполковнику:
«Вы не лезьте в чужой монастырь со своим уставом. Люди жили себе – дайте же им дожить нормально до 15 февраля».
– Я тогда ответил, – Ушаков стряхнул с бровей снежинки, – будут так жить – не доживут!
Когда батальон Ушакова стоял в Рухе, командир полка предложил однажды всем офицерам сброситься по десять чеков на подарки женщинам к 8 Марта. Комбат отказался наотрез. «Тебе чеков жалко?» – спросил командир полка.
«Нет, – ответил Ушаков, – просто я не вижу тут ни одной женщины здесь..!» Он достал из кармана десятичековую бумажку и разорвал ее на мелкие кусочки. Командир полка развел руками: «Аполитично ты, комбат, рассуждаешь…»
Появившись в Рухе, Ушаков сказал полковым дамам:
"До меня солдат и офицеров доили, а я не дам!
Судя по всему, Ушаков не очень-то любил женское племя. И были на то у него свои причины.
Еще в Союзе, вернувшись однажды с полигона, застал не свои ноги в своей постели рядом с женой. Ушаков, не долго думая, вытащил пистолет из кобуры и заставил того шустрого малого – владельца ног – сесть нагишом за стол и писать объяснительную записку, которую заверил печатью начальник политотдела, вызванный на место преступления. Состоялся суд. Женщина-судья предложила Ушакову не торопиться с голословными обвинениями. «Это, – сказала она, – скорее всего навет». Вот тогда Ушаков положил на стол объяснительную записку с полковой печатью. Давая развод, судья заявила, что многое видела за время своей карьеры, но только не это.
С тех пор Ушаков не женился. Не было ни желания, ни везения. Правда, в отпуску я недавним летом в Союзе, повстречал на юге женщину с редким именем Таисия. Тая. Глянув на нее, даже про войну забыл. Что-то шевельнулось в окаменевшем сердце комбата. Он собрал со дна души остатки сил и влюбился в ту женщину, плюнув на рассудок и Афганистан. Бросился в пропасть нового чувства, точно мальчишка на санках с горы.