– И вы не должны никому рассказывать ни о донесении, ни о его содержании, – добавил Джадд угрожающе, когда я уже собирался уходить.
Вероятно, не случайно уже через несколько дней мне позвонил секретарь начальника департамента кадров и сообщил о моем переводе из UKA.
– Мы подобрали для вас интересную работу за рубежом, – сказал секретарь. – Начальник нашего отдела сам сообщит вам о деталях во время личной встречи.
Новость о том, что я получил первое назначение на длительную работу за границей, обрадовала меня, хотя к радости примешивалось огорчение, что мне снова предстоит иметь дело с Фаулкруком, который после должности руководителя направления в отделе SOV/OPS был назначен начальником департамента кадров.
– Мы решили отправить вас резидентом в Боснию, – объявил Фаулкрук, когда мы с ним встретились. – По нашему мнению, вы накопили идеальный опыт, чтобы занять этот пост. В зоне боевых действий пригодятся навыки, полученные вами в территориальной армии. Кроме того, вы много узнали об этом конфликте, вплотную занимаясь им в последние шесть месяцев. Через две недели принимайте дела у Кеннета Робертса. Не слишком много времени на подготовку, но, я уверен, вы справитесь.
Пятница, 26 ноября 1993 г.
В центре Сараево.
За долю секунды до того, как взрывной волной меня бросило на землю, я услышал пронзительный визг снаряда, так что я знал, что останусь в живых. За несколько дней до того этими познаниями поделился со мной Харрис, двенадцатилетний уличный мальчишка, маленький мошенник и ветеран трехлетней осады Сараево сербами. Он зарабатывал на жизнь, болтаясь у сараевской гостиницы "Холидей", где "охранял" автомашины журналистов и сотрудников службы помощи. Если в его услугах не нуждались, то за ночь с машин исчезали "дворники", антенны – словом, все, что можно было снять. Прихлопывая в грязные ладошки и выразительно посвистывая сквозь выбитые зубы, он на подобии английского объяснил, что если приближающийся снаряд свистит, то упадет далеко и не причинит вреда. Эти его слова первыми пришли мне на память, когда я понемногу пришел в себя.
Всего за несколько минут до взрыва на безлюдном углу улицы в центре Сараево меня высадил усатый сержант из английского подразделения, сказав, что вернется через три часа, а затем, в случае моей неявки, будет на месте встречи каждый час. Грубовато пожелал мне удачи и скрылся в сумерках раннего зимнего вечера.
Когда красные хвостовые огни бронированного "лендровера" с обозначением UNPROFOR на борту исчезли вдали, я проскользнул в темную подворотню, чтобы дать привыкнуть глазам к темноте; через десять минут я должен быть у DONNE, самого важного агента МИ-6 в Сараево. Небритый, бедно одетый, в надвинутой на лоб мягкой шляпе, я выглядел как один из жителей Сараево, служащий в UNPROFOR, которого после работы подбросил знакомый солдат. Для дополнительной маскировки в левой руке я тащил двадцатипятилитровую полиэтиленовую канистру, такую же, какие были у сараевцев, постоянно набиравших воду из общественных водоразборов. На правом плече – парусиновая сумка с записной книжкой и карандашом, магнитофоном "Петтл", и, кроме того, бутылкой "Джонни Уокера" с черной этикеткой и четырьмя сотнями сигарет "Мальборо", подарками DONNE.