Что-то дрогнуло у нее внутри при этой мысли. Что представляет собой отец этого малыша? Каким он окажется человеком?
Эта мысль встревожила ее.
Разговор с отцом Азы свелся к передаче сообщения через его автоответчик.
«Вы позвонили по номеру 839-75-72, — произнес сухой, безразличный голос. — Пожалуйста, оставьте свое сообщение, я перезвоню вам при первой возможности».
Голос не был неприятным, решила Эмма, набирая в грудь побольше воздуха. Но как раз перед тем как заговорить, она вдохнула кусочек жевательной резинки, которая в тот момент была у нее во рту.
— Кхе, я… Здравствуйте, — задыхаясь, выдавила она. После серии сдавленных звуков, напоминающих кашель Тома, когда он старается выкашлять комок меха, она продолжала:
— Я ваша… Кхе-кхе. Уже лучше. Здравствуйте. Я учительница Азы, Эмма Грэхем, и у меня…
Ее прервал гудок сигнала. Это сигнал начинать говорить или заканчивать?
— Черт побери, — выругалась она в трубку.
— Алло? — Это был его голос, голос отца Азы. — Я только что вошел и…
Эмма больше ничего не слышала. Она среагировала, как взрослый человек, когда его застали врасплох: Эмма бросила трубку.
— Зачем я это сделала? — простонала она, обращаясь к молчаливому телефону.
Телефон тут же зазвонил. Неужели это он? О Боже, подумала Эмма. Может, у него есть определитель номера? Или она оставила свой номер телефона?
Она неуверенно подняла трубку.
— Алло. — Она изменила голос, произнесла это низким, хрипловатым голосом только что проснувшегося человека.
— Эмма? Это ты? Боже мой, у тебя ужасный голос! Ты простыла?
Она мгновенно расслабилась.
— О, привет, мама. — Эмма откинулась на диванные подушки. — Нет, со мной все в порядке.
Во время разговора с матерью из головы у Эммы не шел отец Азы, она все гадала, что он мог о ней подумать.
Эмма зевала, глядя в телевизор и допивая чашку горячего шоколада. Том пребывал под диваном, где яростно трепал свою фетровую мышку, звеня колокольчиками при каждом рывке.
От нечего делать она потянулась к своему кошельку. Кольцо лежало там, надежно упрятанное в застегнутое на молнию отделение для мелочи.
Это было красивое кольцо. Может, оно принадлежало матери Азы? Нет. Кольцо слишком старое, и его явно не носили в последнее время. Его носили много лет, возможно, даже десятилетий назад. Эмма представила себе старую женщину, не желающую расставаться со своим кольцом, не снимающую его даже во время домашних дел, стирки или когда пекла имбирные пряники своим внукам.
Приятное на ощупь, слегка потертое, это кольцо было гладким, как сильно поношенный шелк. Эмма надела кольцо на левую руку, на свободный безымянный палец. Такое приятное, такое гладенькое.