— Комната Арчи Гудвина…
— Прошу прощения,. Арчи… — голос Фрица. — Но она настаивает.
— Кто?
— Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она…
— О'кей. Я поговорю, — я включил городской телефон и снял трубку. — Да? Я Арчи Гудвин.
— Мне нужен Ниро Вулф… я тороплюсь…
— Его нет. Если вы насчет объявления…
— Да. Я увидела его в «Ньюс». Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти, и рассчитываю быть первой.
— Вы первая. Как ваше имя?
— Беатрис Эппс.
— Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс?
— Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас…
— Где вы находитесь?
— В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу быть первой.
— Безусловно. Это разумно. Где вы работаете?
— У «Квина и Колллинза» в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв.
— Во сколько обед?
— В половине первого.
— О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать тридцать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым орхидея, при мне будут сто долларов.
— Я тороплюсь. Я буду там.
Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в форме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги на пол.
В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром намазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке «Таймс». Фриц, находившийся рядом, спросил:
— Корицы не надо?
— Нет, — ответил я твердо.
Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще один пирог и сказал:
— Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива — это похищение ребенка.
— Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства.
— За все годы, что я у Ниро Вулфа, это первое дело с похищением ребенка. У него никогда не было ничего подобного.
Я сделал глоток кофе.
— Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это дело о похищении? И я бы ответил: нет.
— Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? — Он перевернул пирог на плите. — Я положу корицу во все!
Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос.
Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вулф спустится вниз, и доложить ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете: вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа и поднялся наверх в оранжерею.
Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал: