В результате, в начале третьего я сидел в приемной фирмы «Исключительно пуговицы-новинки» и ждал телефонного звонка, точнее надеялся его услышать. Я заключил сделку с Николасом Лессефом, пуговичным экспертом, пока он сидел за письменным столом и ел салями, черный хлеб, сыр и пикули. В результате сделки он получил пуговицу, которую я оторвал от комбинезона и твердое обещание рассказать ему об источнике пуговиц, как только позволят обстоятельства. Взамен я получил разрешение звонить и сколь угодно долго ждать ответного звонка и использовать для получения сведений название его конторы, если мне это потребуется.
Я знал заранее, что мне придется скоротать немало времени, и по пути сюда купил четыре журнала и две книги в бумажных обложках, одной из которых был роман Ричарда Вэлдона «Его собственный образ». Я прочитал журналы и половину сборника рассказов о гражданской войне, а до Вэлдона не добрался, так как в четверть шестого зазвонил телефон.
— Гудвин слушает.
— Говорит Энн Тензер. Я получила сообщение позвонить в фирму «Исключительно пуговицы-новинки» и спросить мистера Гудвина.
— Совершенно верно. Я — Гудвин. — Так как ее голос был исполнен .женственности, я придал своему мужественности. — Мне весьма хотелось бы с вами встретиться и кое-что узнать. Мне кажется, что вы осведомлены о некоторых видах пуговиц.
— Я? Я ничего не знаю о пуговицах.
— Я предполагаю, что об одном сорте пуговиц вы должны знать. О том, что делают вручную из белого конского волоса.
— О… — пауза, — неужели… вы хотите сказать, что у вас есть такая пуговица?
— Да. Могу я узнать, где вы находитесь?
— В телефонной кабинке на углу Мэдисон-авеню и сорок девятой.
— Значит, я не могу рассчитывать, что вы придете в мою контору на угол тридцать девятой. Как насчет Черчилл-холла? Вы с ним рядом. Я смогу добраться минут за двадцать. Мы выпьем и обсудим проблему пуговиц.
— Вы хотите сказать, что это вы обсудите эту проблему.
— Положим. В этом я как раз спец. «Золотой альков» в Черчилле вам известен?
— Да.
— Я буду там через двадцать минут. Я без шляпы, в руке бумажный пакет, в петлице орхидея.
— Только не орхидея. Это не для мужчин.
— У меня орхидея, и я мужчина. Против этого нет возражений?
— Не могу сказать, пока не увижу вас.
— Это разумно. Ол райт, я выхожу.
В «Адмиралтейском баре» за столиком у стены света немного, зато Черчилл-холл освещен хорошо. Беатрис Эппс была права, когда говорила, что Энн Тензер ее роста, но на этом сходство и кончалось. Мисс Тензер вполне могла возбудить в мужчине, возможно и в Ричарде Вэлдоне, эмоции, важнейшие для стимула размножения и, может быть, даже не в одном мужчине. Она по-прежнему была блондинкой, но в рекламе своей внешности не нуждалась. Она пригубила «Кровавую Мэри» с полным равнодушием ко всему.