Другое обстоятельство, более значительное, состояло в том, что нас едва не оставила миссис Вэлдон. Конечно, я держал с ней связь: если вы тратите в день более трех сотен из денег клиента и ничего из этого не получается, то самое меньшее, что вы можете сделать, это позвонить или зайти и сказать: «хэлло, какой прекрасный день». Один раз я наблюдал за тем, как она кормит ребенка, один раз завтракал с ней, два раза обедал, научил ее играть в пинокль и слушал ее игру на рояле общей сложностью в течение часов шести. Кроме того, мы несколько раз танцевали в столовой, на полу которой не было ковра.
С ней было бы очень приятно провести вечер во «Фламинго» или у Гилотти, но с этим следовало повременить, чтобы не афишировать наши отношения.
Когда в четверть пятого второго июля раздался телефонный звонок и я начал с обычного: «кабинет Ниро Вулфа…» она прервала меня:
— Ты можешь прийти. Арчи? Прямо сейчас?
— Конечно. Но что случилось?
— Ко мне приходил полицейский. Он только что ушел. Спрашивал меня, когда я наняла Ниро Вулфа и расспрашивал о ребенке. Ты приедешь?
— Что ты ему ответила?
— Я сказала, что он не имеет права вмешиваться в мои личные дела. Как ты и велел мне говорить.
— Правильно. Ты узнала его имя?
— Он назвался. Но мне было не до этого…
— Крамер?
— Крамер… Не похоже.
— Роуклиф?
— Нет.
— Стеббинс?
— Это похоже, Стеббинс. Да, кажется, так.
— Большой, солидный, с крупным носом и широким ртом. Усердно пытается быть вежливым?
— Да.
— О'кей. Мой любимый фараон. Не волнуйся. Поиграй на рояле. Я приеду через двадцать минут после того, как буду уверен, что нет слежки.
Я набрал номер по домашнему телефону — Вулф находился в оранжерее. Я сообщил ему о звонке миссис Вэлдон и спросил:
— Какие будут инструкции?
— Никаких. К черту.
— Понимаю, сэр. Привезти ее?
— Нет, если обстановка позволит.
Я отправился на кухню, велел Фрицу быть внимательным к телефону и входной двери, пока я не вернусь. Выйдя на улицу, я автоматически огляделся, хотя пока мне было совершенно безразлично, есть ли за мной хвост или нет. Но почти наверняка они наблюдают за домом Люси Вэлдон.
Мне не пришлось нажимать на кнопку звонка — дверь ее дома была открытой, а на пороге стояла сама Люси. Она не произнесла ни слова. Когда я переступил порог, она закрыла дверь и направилась к лестнице. По-видимому, она старалась забыть о стремительном развитии наших отношений, касающихся дел сердечных. Один марш по лестнице вверх, она вошла в большую комнату, закрыла дверь и сказала:
— Он спросил меня, знала ли я Эллен Тензер?
— Это естественно.