Феррера пожала плечами.
— Я читал все сообщения, — сказал Фернандо. — Вы нашли у них в фургоне взрывчатку, Коран, исламский пояс и черную маску. Они принесли взрывчатку в мечеть. Мечеть взорвалась и…
— Все это правда.
— Тогда не понимаю, о чем вы говорите.
— Вот почему вам надо об этом забыть, пока завтра об этом не скажут в новостях.
— Тогда почему вы не можете мне сейчас сказать? — спросил он. — Я никуда отсюда не ухожу.
— Потому что подозреваемых еще надо допросить.
— Каких подозреваемых?
— Людей, которых подозревают в том, что они планировали взорвать мечеть.
— Вы меня просто хотите запутать.
— Я скажу вам, если вы мне пообещаете, что больше не будете ничего спрашивать, — проговорила Феррера. — Я знаю, что для вас это важно, но речь идет о полицейском расследовании и строго конфиденциальной информации.
— Скажите.
— Сначала пообещайте.
— Обещаю, — пробормотал он, отмахнувшись.
— Похоже на обещание политика.
— С кем поведешься. Учишься слишком многому и слишком быстро, — произнес Фернандо. — Я вам обещаю, Кристина.
— В мечеть подложили другую бомбу, и, когда она взорвалась, сдетонировала вся та масса гексогена, которую там держали исламские террористы. Вот что разрушило ваш дом.
— И вы знаете, кто подложил эту бомбу?
— Вы мне обещали, что больше не будете ничего спрашивать.
— Я знаю, но мне же нужно… я должен знать.
— Сегодня ночью мы как раз это выясняем.
— Вы должны сказать мне, кто они.
— Не могу. И никаких споров. Это невозможно. Если об этом узнают, я потеряю работу.
— Они убили мою жену и моего сына.
— И если они виновны, они предстанут перед судом.
Фернандо распечатал пачку сигарет.
— Вам придется выйти на балкон, если хотите покурить.
— Посидите со мной?
— Больше не будет вопросов?
— Обещаю. Вы правы. Я не могу вас подвести.
Фалькон и Рамирес позвонили в дверь, как только такси с Зарриасом свернуло с улицы Кастелар. Эдуарде Риверо открыл дверь, думая, что это Анхел вернулся за своей записной книжкой. Он с удивлением увидел в дверном проеме двух полицейских с каменными лицами; они демонстрировали ему свои удостоверения. Его лицо мгновенно утратило всякое выражение, словно нервные волокна перестали управлять мышцами. Но их тут же вновь оживило гостеприимство.
— Чем могу служить, господа? — спросил он, и его седые усы вдвое увеличили широту и теплоту его улыбки.
— Мы хотели бы с вами поговорить, — сказал Фалькон.
— Уже очень поздно, — заметил Риверо, глядя на часы.
— Дело срочное, — пояснил Рамирес.
Риверо отвернулся от него с видом легкого отвращения.
— Мы где-то встречались? — спросил он у Фалькона. — Кажется, мне знакомо ваше лицо.