Моральное разложение проникло даже в паломнический бизнес. Под изображением повозки он подписал: «Росио. Туристы. Севилья».
Он стал листать дальше эти заметки и зарисовки. При этом он невольно подумал о художниках и писателях, у которых тоже есть записные книжки. Ему нравилось, когда в музеях, среди наследия больших художников, выставляли и наброски из записной книжки, которые в конечном счете превратились в знаменитое, всеми признанное полотно.
Его внимание привлекла ни с чем не связанная короткая запись, которую он недавно сделал на обороте листка бумаги: «истощать ресурсы Запада, вынуждая тратить их на растущие меры безопасности, угрожать экономической стабильности, атакуя курорты на юге Европы и финансовые центры на севере: Лондон, Париж, Франкфурт, Милан». Кто это сказал? Хуан? Или это написал ему Якоб?
На стене рядом с его столом висела карта Испании, и он потянулся к ней, сдвинувшись вместе с креслом. Насколько напрашивался выбор Севильи как места для того, чтобы свезти сюда взрывчатку для последующих терактов против туристических объектов Андалузии? Скорее выбрали бы Гранаду, она ближе к центру. До Коста-дель-Соль удобнее добираться из Малаги. Потом он вспомнил о «таре». Чтобы посеять панику на курорте, достаточно обыкновенной самодельной бомбы, начиненной гвоздями, болтами и гайками, зачем же трудиться готовить специальную тару и добывать гексоген? Обратно к столу. Еще одна запись: «гексоген, высокая бризантность = большая взрывчатая сила, разрушительное действие». Именно так. Гексоген был выбран из-за его мощи. Малое количество причиняет большой ущерб. От этой мысли его ум снова скользнул к важнейшим зданиям Андалузии: региональному парламенту в Севилье, соборам в Севилье и Кордове, Альгамбре и Хенералифе в Гранаде. Пабло прав: невозможно было бы заложить бомбу где бы то ни было рядом с этими местами, когда по всему региону объявлена террористическая тревога.
Часы в компьютере показывали полночь. Он так и не поел. Ему захотелось выйти из дома, побыть среди людей. Обычно его субботние ночи заподняла Лаура, но теперь это кончилось. Он позволил себе эту циничную мысль, и она заставила его снова увидеть похороны Инес. Ее родители в море людей, словно потерянные дети. Он стряхнул с себя это видение и бесцельно побрел из кабинета в патио, когда вспомнил звонок Консуэло. Он не ожидал, что она проявит такое участие. Она была единственным человеком, который позвонил ему насчет Инес. Даже Мануэла этого не сделала. Он извлек мобильник. Подходящее ли сейчас время? Он нашел ее номер, нажал на кнопку вызова, дал два гудка и отключился. Ночь на воскресенье. Она в своем ресторане или с детьми. В голове у него пронеслись две-три сцены из их сексуальных отношений. Такие насыщенные, такие утоляющие. На него вдруг нахлынуло физическое, химическое желание. Он снова ткнул пальцем в кнопку вызова и, даже еще до гудков, уже словно бы слышал, как пытается прикрыть свое желание неуклюжей светской болтовней. Нет, не время. Слишком много для одной недели: он расстался с подружкой, его бывшую жену убили, а теперь он пытается вновь воспламенить роман, который в считаные дни сгорел дотла еще четыре года назад. Консуэло позвонила ему насчет Инес, как звонят друзья. Ничего больше.